Оливер Пётч - Дочь палача и дьявол из Бамберга

– Да целую сотню, – простонал драматург.

– Тогда я тем более не пойму, почему ты такой рассеянный. У тебя во всей пьесе меньше всего слов! И вообще, что с тобой происходит в последнее время? Вечно ты какой-то вялый, тоскливый, на репетиции опаздываешь…

– Мне пришлось в спешке добывать необходимые костюмы и реквизит, – ответил Маркус тихим голосом. – И по ночам я еще перевожу «Тита Андроника» и этот вычурный «Напрасный труд любви». Вы хоть представляете, насколько это сложно – подобрать нужные рифмы?

– Нет, не представляю. Зато я знаю вот что: никто из вас так и не понял, что эта чертова пьеса важнее всех, что мы играли до сих пор! – Сэр Малькольм строго посмотрел на артистов. – Дьявол, если мы провалимся, то зимовать будем в каком-нибудь сарае среди телят и ослов! Это вы понимаете?

Артисты робко зашептались, после чего репетиция продолжилась. При этом режиссер то и дело прерывался, чтобы внести правки, или театрально закатывал глаза, когда кто-нибудь запинался.

Барбара глубоко вздохнула и полностью сосредоточилась на своей следующей реплике. Они играли «Петера Сквенца», комедию некоего Андреаса Грифиуса. Барбара даже прочесть толком не успела эту короткую пьесу. По сюжету, несколько простодушных ремесленников собираются устроить представление перед королем и его свитой, и затея их проваливается самым дурацким образом. Барбаре досталась роль принцессы Виоландры и сводилась лишь к тому, чтобы хлопать ресницами, блистать красотой и время от времени выдавать что-нибудь высокопарное. Сэр Малькольм играл главную роль: учителя Петера Сквенца. Барбара в изумлении наблюдала, как он без видимых усилий превращался в глупого шута. Все у него получалось совершенно легко и естественно. Казалось, он действительно мог войти в любой образ, какой ему заблагорассудится. Вот и теперь режиссер раболепно поклонился перед королевским балконом и прошепелявил, как старый беззубый крестьянин:

– Ва-ва-ваше высосочество, с-слишком много п-при вашем д-дворе ду-ду-р-р-аков!

Чем больше Барбара думала о предстоящем выступлении в замке Гейерсвёрт, тем сильнее у нее съеживалось нутро. Малькольм обещал ей роскошное платье, которое за ночь еще следовало немного перешить. Старое перед самым приездом в Бамберг утонуло в реке, когда перевернулась повозка. Сейчас Барбара была в простом сером платье с грязным корсажем. У нее дрожали колени, и чувствовала она себя никакой не принцессой, а скорее служанкой, забывшей свое место.

«И зачем я только ввязалась в этот балаган?» – подумала девушка.

Но потом ей вспомнился Матео. Ведь он томился в камере неподалеку отсюда. Сэр Малькольм ясно дал ей понять, что Матео сам попросил бы ее сыграть эту роль – только ради того, чтобы артисты не лишились теплого и безопасного крова.

– Спокойствие, спокойствие, Pax vobis! Стыдиться нечего! Стойте же, стойте! – восклицал сэр Малькольм в роли Петера Сквенца.

Между тем один из артистов в жалком костюме льва ползал по сцене на четвереньках. Оставалось только надеяться, что епископ не обделен чувством юмора.

– Прочь отсюда, мастер лев! – крикнул сэр Малькольм, закрыв глаза ладонью. – Прочь…

В это мгновение со стороны окон донесся грохот и звон. Барбара оглянулась и заметила, как за выпуклым стеклом мелькнула размытая тень.

– Дьявол, это прихвостни Жискара! – закричал сэр Малькольм. – Черт бы их побрал!

С необычайным проворством он спрыгнул со сцены, подскочил широкими, неуклюжими шагами к окну и распахнул его.

– Сволочи! – прокричал режиссер и погрозил кулаком. – Ха, это вам не поможет, Жискар! Мы все равно лучше!

Барбара подбежала к окну и увидела во дворе опрокинутую лестницу. Рядом какой-то человек поднялся на ноги, потер ушибленные руки и бросился наутек. В самом углу Барбара заметила наконец Жискара. Французский режиссер насмешливо покривился.

– Хо-хо, «Петер Сквенц», значит! Mon dieu, до чего пошлая и плоская пьеса! – выкрикнул он тонким голоском. – Епископ определенно даст вам приют. В свинарнике! Ха-ха, именно этого и заслуживает ваша бездарная комедия!

– Еще посмотрим, Жискар! Готовьтесь к холодной, чертовски холодной зиме! Тогда у вас будет уйма времени, чтобы сочинить хоть одну собственную пьесу, вор и неудачник!

Малькольм закрыл окно и медленно выдохнул, словно пытался собраться.

– Думаете, они теперь тоже начнут репетировать «Петера Сквенца»? – встревоженно спросил Маркус. – Если Жискар первым выступит перед епископом, нам придется несладко.