Оливер Пётч - Дочь палача и дьявол из Бамберга

– Для тебя это, может, и очевидно, но большинство людей сочтут столь диковинного зверя посланцем дьявола, – устало перебил ее Лебрехт и потер виски. – Если вы не желаете выполнять приказов епископа, то сделайте это хотя бы ради меня. Я целыми днями гонялся за этим ублюдком и очень рад, что эта проблема наконец-то разрешилась. Никому не будет пользы, если разъяренная толпа ворвется в зверинец и откроет клетки.

Бартоломей осклабился:

– Ого, Соломон, старый медведь, будет только рад… Орущие люди понравятся ему куда больше тех вонючих объедков, что я ему приношу.

– У вас, мастер Бартоломей, тоже дел хватает, – ответил Лебрехт и показал в коридор: – У нас там с дюжину бедняг дожидаются пытки. По большей части артисты со вчерашнего представления. Надеюсь, они быстро сознаются и это безумие наконец прекратится… – Он вздохнул. – Но, как я слышал, с допросом придется повременить, пока его преосвященство епископ Шёнборн не покинет город. Господа сами не знают, чего хотят. А нам все это расхлебывать!

Тут капитан запнулся и взглянул на Магдалену:

– Я тут вспомнил… Главарь этой шайки, некий Малькольм, спрашивал сегодня тебя. Непременно хотел с тобой поговорить. Я послал его подальше, но раз уж ты здесь… – Он пожал плечами: – Если хочешь, я пущу тебя к нему ненадолго. Только будь осторожна! Мы нашли у него магические принадлежности. Похоже, он действительно ведьмак.

Магдалена задумалась. Ей давно следовало вернуться к Симону и остальным. С другой стороны, она не могла отказать сэру Малькольму в его просьбе. Женщина по-прежнему была уверена, что режиссер невиновен и колдовские принадлежности были лишь частью реквизита. Разумеется, она могла уделить ему немного времени. Кроме того, Магдалене было любопытно, о чем собирался сказать ей сэр Малькольм.

– Я к нему загляну, – ответила она капитану. – Где его искать?

Лебрехт показал в коридор.

– В последней камере. Стражники тебя проводят. Только пусть мастер Бартоломей пойдет с тобой. Возможно, парень будет более покладист, если увидит палача, и избавит нас от затяжной и разорительной пытки.

Бартоломей что-то согласно пробормотал, и стражники повели их в камеру сэра Малькольма.

Потребовалась целая вечность, чтобы отыскать в темноте камеры скорченное тело режиссера. Он лежал в дальнем углу, словно куча брошенного тряпья. Магдалена осторожно подошла к нему и наклонилась. Сэр Малькольм отвернулся лицом к стене и, судя по всему, спал.

«Или он уже мертв?» – пронеслось в голове у Магдалены. Она заметила брызги крови на его длинном плаще – вероятно, кое-кто из горожан успел выместить на нем свою злобу.

– Сэр Малькольм, – шепнула она. – Вы меня слышите?

Англичанин вздрогнул и повернулся к ней. Увидев его разбитое лицо, Магдалена закрыла рот ладонью, чтобы не вскрикнуть от ужаса. Он был избит до такой степени, что лицо его представляло собой оплывшее красно-синее нечто с щелками вместо глаз. Сэр Малькольм еще больше походил на монстра, чем обезображенный негашеной известью Иеремия. И все-таки он попытался улыбнуться, что удалось ему с явным трудом из-за нескольких выбитых зубов.

– А, прекрасная сестра нашего великого дарования! – пробормотал он как во сне. – Значит, моя просьба не осталась безответной. Этот капитан не такой плохой человек, как я думал.

– Лебрехт, возможно, спас твою шкуру, – вмешался Бартоломей. – Можешь сказать ему спасибо. Как я слышал, горожане собирались повесить тебя на самой высокой иве. Капитан подоспел как раз вовремя…

– Да-да, такова участь великого артиста, – тихо проговорил сэр Малькольм. Несмотря на увечья, ему удалось вложить нотку торжественности в голос. – Люби́м, почитаем – и все же обречен на изгнание.

– Лебрехт сказал, что вы хотели видеть меня, – сказала Магдалена. – Если я могу чем-то помочь вам…

Режиссер положил дрожащую руку ей на подол, призывая к молчанию.

– Боюсь, мне уже никто не поможет, – прошептал он. – Я умру, как Юлий Цезарь в третьем акте Шекспира, медленно, но молча. Однако мои люди не заслужили такого ухода… – Он закашлялся. – Они невиновны.

– Хочешь сказать, ты виновен? – спросил Бартоломей. – Отвечай, зачем тебе понадобилась вся эта колдовская дрянь? Может, ты и есть оборотень?

Сэр Малькольм сухо рассмеялся, но смех его вскоре перешел в мучительный кашель, и он выплюнул еще один зуб.

– Это был бы весьма жалкий волчок, – просипел он. – Несколько мещан в два счета спустили бы с него шкуру. Можете положиться на меня, палач, играй я оборотня, это был бы величайший оборотень всех времен. Громадный, устрашающий, с голосом, подобным надвигающейся буре…