Антон Кротков - Загадка о тигрином следе

Луков очень надеялся, что они задержатся здесь ещё хотя бы на полдня – для полной очистки совести. Случаются же иногда на свете чудеса, и даже мёртвые бывает возвращаются с того света.

Но генерал со скорбным видом вытащил патроны из барабана своего «Нагана», поднял руку над головой и несколько раз щёлкнул курком самовзвода, отдавая тихий салют в память об очередном члене их отряда.

– На этом всё – сухо подвёл черту Вильмонт, и первым зашагал прочь. За ним потянулся комиссар. Луков ещё некоторое время стоял, вглядываясь в ту сторону, откуда должен был появиться немец, потом нехотя поплёлся за товарищами. Но ещё долго Одиссей оглядывался на ходу в надежде увидеть вдали быстро нагоняющую их тёмную точку и услышать гул автомобильного мотора.

Словно в насмешку над оставшимися без транспорта чужаками по пути пошёл снег и ударили заморозки, грунт стал идеальным для езды на автомобиле. Шли почти безостановочно. По мере того как в теле накапливалась усталость, в нем появилось и другое ощущение, гложущее все человеческое естество, – ощущение голода. Как не растягивали ту еду, что у каждого была с собой, её хватило ненадолго. Голод гнал их вперёд к Астрахани и одновременно лишал последних сил.

Генерал отдал молодым людям свой концентрат – из тех продуктов, что они взяли с собой и сразу разделили. Одиссей хотел сварить свою долю в котелке, но потом не утерпел и съел сырым. Так же поступил и Лаптев.

Сам старик легко обходился подножным кормом и пытался учить своих молодых спутников откапывать из-под снега какие-то растения и мучнистые корешки. Одиссей пробовал жевать их, но они оказывались слишком жёсткими и волокнистыми или же совершенно отвратительными на вкус. Он отведал и почек каких-то кустов, но их смолистый вкус обжигал губы и язык.

Комиссар тоже не мог «есть траву» и с ненавистью поглядывал на старого маразматика, который бесконечно нудел, что, мол, в растительной пище спасение, жизненное тепло, которое согреет и даст организму всё, в чём он сейчас нуждается.

– Да пошёл ты! – наконец взорвался комиссар, уперев в старика совершенно бешенный взгляд налившихся кровью глаз. – Так ты предложишь нам жрать червей, жуков и прочую мерзопакостную живность! Думаешь, я не вижу, что ты заблудился в этой пустыне и пытаешься морочить нам голову, чтобы мы не задавали тебе жёстких вопросов… А может ты боишься, что мы сговоримся и съедим тебя?

Одиссей хоть и был далёк от намерения стать каннибалом, но его тоже мучило смутное подозрение, что на этот раз по какой-то причине опытный путешественник допустил навигационную ошибку, и они ходят по гигантскому замкнутому маршруту. Он старался гнать прочь эту ужасную мысль, но услышав её от комиссара почувствовал отчаяние.

Лаптев же снял с себя ремень, смочил его в снегу, после чего нарезал маленькими кусочками и стал жевать эти кусочки, как бекон.

– Мне вас жаль! Вы близки к тому чтобы впасть в отчаяние, а там и до безумия рукой подать – грустно глядя на комиссара, заметил Вильмонт. – Вы встали на гибельный путь – после того, как вы съедите подмётки собственных штиблетов ваш разум помутится настолько, что ради того, чтобы насытиться мясом вы действительно будете готовы питаться человечиной.

Прошло ещё наверное минут десять, и комиссар вдруг в два прыжка налетел на Вильмонта. Он сорвал с его плеча один из двух карабинов. Луков был уверен, что в следующую секунду он размозжит генералу череп тяжёлым прикладом. Вместо этого Лаптев быстро вскинул винтовку, прицелился куда-то и нажал на спусковой крючок. Эхо выстрела ещё не затихло, как комиссар издал дикий победный вопль, когда понял, что попал. Огромными прыжками он помчался к подстреленной добыче. Ею оказался небольшой сурок. Лаптев набросился на добычу, стал рвать её зубами. Он урчал от удовольствия и опасливо поглядывал на товарищей, которые могли отнять у него законную добычу. Кровь текла по его подбородку. Тушка зверька полностью пошла в пищу, включая жилы и кости, которые комиссар обглодал с жадностью бродячего пса.

Луков вместе с генералом с тревогой наблюдали за дичающим прямо на глазах собратом.

Одиссей и сам в какой-то момент приблизился к краю. Уже несколько суток они брели по степи. Молодой мужчина страшно вымотался и впал в какое-то липкое оцепенении. Не только мускулы, но и воля его ослабла, все мысли были лишь о еде.

Пожилой ветеран убеждал годящегося ему в сыновья учёного, что до Астрахани осталось совсем чуть-чуть, надо лишь подняться на ноги и собрать волю в кулак для последнего броска, но Луков никак не реагировал на эти призывы.