Антон Кротков - Загадка о тигрином следе

– Возвращайтесь к своим, – сказал ему старик, – и, пожалуйста, не говорите, что с вами здесь произошло. Мои односельчане сами не знают, что творят. Страх затуманил их головы. Простите их!

– Я понимаю это, и не обижаюсь – благодарно глядя в мудрые глаза старейшине, ответил Одиссей. – Вам не надо ходить к Мануйлову, уважаемый. Я начальник экспедиции. И обещаю: через час мы покинем кишлак.

*

– Многие загадочные смерти в этих краях нынче пытаются приписать оборотню, – рассуждал Мануйлов, мерно покачиваясь в седле в такт движения своего коня. – Джунаид-беку это только на руку. Страх и слепая вера людей в суеверия помогает ему править этим краем. Уже не раз так бывало, что при одном только известии о приближении его банды деревенские милиционеры и ополченцы бросали оружие и разбегались кто куда.

– А центральная власть что предпринимает?

– Пока мы можем бить его только этим – Мануйлов показал Лукову, который ехал рядом, листовку, на которой знаменитый предводитель басмачей был карикатурно изображён в виде худосочного болезненного вида дохляка, кутающегося в тигриную шкуру. Подпись к листовке гласила: «Не так страшен враг, как его малюют!». Также листовка содержала обещание выплатить миллион (без указания валюты) тому, кто поможет арестовать или уничтожить Джунаид-бека.

Чоновец рассказал, что эти листовки не только сотнями расклеивают на стенах домов и даже на придорожных деревьях, но даже разбрасывают с аэропланов.

– Только по моему мнению это пустой перевод бумаги. Никто его всё равно не выдаст.

Одиссей с интересом рассматривал листовку. Тут в разговор вступил археолог.

– Ваша агитация проигрывает вот этому, – сказал он и вытащил из кармана монету. – Она хоть чеканится из артиллерийских гильз, но местные крестьяне и торговцы других денег не признают. Это лучший показатель того, насколько высок авторитет Джунаид-бека. Адольф Карлович пояснил, что обменял эту монету достоинством в десять тенге на пять тысяч республиканских рублей.

– Обратите внимание на тигра, отчеканенного на монете.

Как известно, в исламе существует запрет на изображение живых существ. Однако, именно для тигров в суфизме, – одной из ветвей ислама распространенном в Средней Азии, – было сделано своеобразное исключение. Образ тигра встречается на коврах и тканях, а также на фасадах мечетей и медресе. Видя на монете изображение тигра, люди укрепляются в вере, что это действительно второе лицо хозяина этих мест. Для них Джунаид-бек – на половину человек, на половину зверь. И скорей даже второе. Поскольку большинство дехкан даже в глаза не видели живого «Чёрного хана» и воспринимают его образ исключительно по этим монетам.

– А вам доводилось видеть этого бандита? – снова повернулся к Мануйлову Одиссей.

– Т-только однажды, д-да и то лишь издали, – чоновец отчего-то начал слегка заикаться и ожесточённо скрести ногтями гимнастёрку на груди, словно давно не мылся.

Мануйлов рассказал, как несколько дней назад его отряд попал в засаду басмачей. Во время боя Мануйлов видел в бинокль знаменитого вожака басмачей, который объявил себя оборотнем. На нём была накидка из тигриной шкуры и зелёная чалма. Он сидел на великолепном скакуне и командовал стрельбой из австрийской горной пушки. Правда лица его было не разобрать, слишком далеко.

– Могущество его б-базируется на в-вере простых дехкан во всякие н-н-небылицы. А также на помощи англичан. Б-британцы щедро снабжают Д-д-джунаида оружием через памирские перевалы. Что же касается неуловимости, – помрачнел чоновец, – я действительно гоняюсь за этой бандой уже шестой месяц.

Мануйлов рассказал, что его отряд совместно с частями Красной армии уже несколько раз окружал не такое уж многочисленное войско Джунаид-бека, но оно вдруг «растворялось» среди местного населения. Рядовые басмачи, а также десятники рассеивались по окрестным аулам и на время превращались в мирных жителей.

Это было весьма характерно для басмаческой войны: в армейских сводках всегда указывалось количество только активных участников бандитских формирований. Обыденной была ситуация, когда в крупный кишлак входила банда в полсотни сабель, а выходила оттуда уже небольшая армия из нескольких сотен джигитов.

Если ситуация для бандитов складывалась не лучшим образом, то ядро банды уходило в горы или за рубеж, а остальные снова превращались в обычных дехкан: «В чем дело товарищ-начальник, какой я басмач?! Нет, крестьянин я!» – удивлённо убеждал такой мирный крестьянин предъявляющего ему какие-то претензии чекиста.