Антон Кротков - Загадка о тигрином следе

Тем не менее некое чувство вины перед Москвой, что не уберегли её посланца, у ташкентцев, по-видимому, присутствовало. Ибо, не смотря на уголовную версию убийства, хоронили Вильмонта, как видного комиссара, злодейски убитого контрреволюционерами. Похороны были организованы с большим размахом в духе новой власти. Гроб с его телом выставили для прощания в том самом «Доме свободы», где покойный совсем недавно выступал с лекцией перед местным активом. Теперь его недавние слушатели приходили прощаться со «старым большевиком товарищем Вильмонтом». Организаторы мероприятия нагнали солдат и рабочих, так что церемония получилась многолюдной. Почтить память погибшего героя приехали почти все видные военные и партийные деятели. В почётном карауле у гроба с траурной повязкой на рукаве стоял сам Фрунзе – человек в простой солдатской шинели.

Одиссею же вспомнилось, как убитый лежал с ножом в груди на покрытой семечковой шелухой и прочим мусором базарной земле. Кто-то набросил на него старую дерюгу. Под ним тело казалось совсем маленьким, словно женским или даже детским, хотя при жизни старик казался Лукову почти исполином. Поставленный охранять место преступление милиционер в стареньком пиджачке и тюбетейке вяло отгонял норовящих заглянуть под дерюгу любопытных. А вокруг снова, как ни в чём ни бывало шумел и бурлил восточный базар…

После завершения церемонии прощания гроб торжественно вынесли из здания, чтобы водрузить на катафалк, который должен был доставить его на кладбище. Одиссею и комиссару экспедиции Граниту Лаптеву, как ближайшим товарищам покойного вместе с двумя кавалерами туркестанского ордена красного знамени было доверено нести гроб. Но когда Одиссей увидал, что именно решено использовать в качестве катафалка, он едва не уронил свою часть ноши. Внизу лестницы их ожидал большой чёрный броневик с надписью огромными белыми буквами по борту «Антихрист». Между тем генерал был верующим, православным человеком!

Одиссей стал убеждать организаторов, что этого делать нельзя. И если у них не нашлось другого транспорта, что ж, тогда он готов за свои деньги нанять простую крестьянскую арбу, и на ней довезти тело руководителя до погоста. Но Гранит Лаптев прервал его:

– Не обращайте внимания, товарищи! Это у моего впечатлительного друга истерика случилась от переживаний за всеми нами любимого начальника. Покойник был нам не только командиром, но и учителем, можно сказать почти что отцом. Хочу сказать вам огромное спасибо, друзья, за те почести, которые вы ему оказываете. Если бы Анри Николаевич только мог, он бы тоже поблагодарил вас. И можете быть уверенны, товарищи: красное знамя нашей особой экспедиции, выпавшее из рук верного ленинца и старого большевика Анри Николаевича Вильмонта, сражённого подлым кинжалом деникинского наймита, не упадёт на землю! Его подхватят молодые крепкие руки ближайших соратников и понесут дальше, – туда, куда направила нас Партия!

После такого спича скандал удалось замять. Лукова просто тихо оттеснили в толпу сопровождающих гроб людей, а на его место встал плечистый парень с новеньким орденом на груди. Но когда гроб устанавливали на бронемашине, он вдруг сорвался, и с глухим стуком упал на мостовую. Покойник вывалился наружу. Никто и глазом не повёл! Мертвеца тут же уложили обратно в обитый кумачом ящик и снова водрузили туда, где его душа категорически не хотела прибывать, даже то короткое время, пока траурная процессия будет двигаться к кладбищу.

И снова усмешка судьбы: на кладбище над свежей могилой жандармского генерала, значительную часть своей жизни боровшегося со всякой революционной крамолой, был исполнен революционный гимн. Никакой панихиды не было. Её заменили речи ораторов. Всех как и следовало ожидать перещеголял Гранит Лаптев. Он начал с того, что похвалил организаторов похорон за то, что погребение обошлось без гнусавого поповского пения, и тут же высказал предложение в будущем вернуться к практике погребальных костров, как более соответствующей духу революции. Но это было лишь начало. Потом молодой комиссар с каким-то патологическим сладострастием произнёс: «Пусть в этой могиле спокойно будут тлеть кости нашего начальника, но дело, ради которого он пришёл сюда и погиб – нетленно! Пусть его мозг пепелится и смешивается с этой чужой землёй, дух его будет радоваться тому преображению, которое принесла в этот край революция…»

Но вот отзвучали напыщенные речи, отгремели залпы ружейного салюта и оркестр нестройно грянул «Интернационал»…