Джозефина Тэй - Дочь времени

Каррадин забыл про свою обиду и состроил зловредную мину, совершенно неподходящую для такого доброго и мягкого существа, как он.

— Я давно ждал, когда вы меня об этом спросите. И собирался сообщить это под занавес в случае, если вы забудете. Так слушайте: почти сразу же!

— Ах, вот как! Еще один камешек в мозаике стал на свое место. Хотелось бы знать: это было просто подходящее вакантное место или Генрих отправил его во Францию подальше от дома?

— Думаю, наоборот, это Тиррел хотел уехать подальше от дома. Если бы мной правил Генрих Седьмой, я бы предпочел, чтобы он это делал на расстоянии. Тем более если бы я исполнял секретные поручения Генриха. Он постарался бы, чтобы я не дожил до седых волос.

— Пожалуй, вы правы. Тиррел не просто поехал за границу, он там остался, как мы уже знаем.

— Не один он. То же самое сделал Джон Дайтон. Я так и не выяснил, что это были за люди, замешанные в деле об убийстве. Тюдоровские авторы, как вам известно, пишут об этом по-разному, часто в высшей степени противореча друг другу. Карманный историк Генриха Полидор Вергилий говорит, что убийство произошло, когда Ричард был в Йорке. Если верить святому и благоверному Мору, это случилось еще раньше, когда Ричард ездил в Уорик. Во всех документах фигурируют разные лица. Разобраться с этим весьма трудно. Непонятно, кто такой был Билл Слейтер — у вас он значится как Черный Билл, или еще один — Майлс Форрест. Но Джон Дайтон действительно существовал. Графтон пишет, что он довольно долго жил в Кале, «презираемый всеми», и умер в нищете. Какие они были строгие моралисты, однако. Викторианцы ничто по сравнению с ними.

— Если Дайтон бедствовал, вряд ли он оказывал услуги Генриху. Чем он занимался?

— Дайтон, которого мы имеем в виду, был священником и вовсе не бедствовал. Он жил припеваючи на доходы от синекуры. Генрих подарил Джону Дайтону приход в Фульбеке близ Грантэма, в графстве Линкольншир. Это было 2 мая 1487 года.

— Так, хорошо, — протяжно отозвался Грант. — В 1487 году, живет за границей и не бедствует.

— Угу. Чудненько, правда?

— Великолепно! Может быть, кто-то нам объяснит, почему презираемого всеми Дайтона не схватили за шкирку и не приволокли домой, чтобы повесить за убийство королевской особы?

— Нет. Никто нам ничего подобного не объяснит. Ни единый историк эпохи Тюдоров не двинулся дальше Б.

Грант засмеялся:

— Я вижу, вы быстро схватываете.

— Ясное дело. Я не только занимаюсь историей. Я еще и сижу на ступеньках Скотланд-Ярда и изучаю человеческое мышление. Вот и все, что я имею. Если вы чувствуете себя достаточно крепким, в следующий мой приход я прочту вам первые две главы моей книги. — Помолчав, Брент добавил: — Вы не против, если я посвящу ее вам?

— Я считаю, что вы должны посвятить ее Каррадину Третьему, — шутливо возразил Грант.

Но Брент, по всей видимости, не был расположен шутить.

— Я не желаю таким образом делать ему рекламу, — сказал он сухо.

— Какая там реклама! Просто из благоразумия.

— Не будь вас, мистер Грант, мне бы никогда не довелось начать эту книгу, — торжественно и с чувством, как истый американец, произнес Каррадин, стоя посреди палаты, завернутый, как в тогу, в свое просторное пальто, — и я должен выразить глубокую признательность за это.

— Я очень рад, разумеется, — пробормотал Грант, а августейшая фигура посреди комнаты обмякла и снова обрела мальчишеский вид. Неловкий момент был исчерпан. Каррадин уходил с легким сердцем и легкой поступью, так же, как и вошел. Он уже не выглядел таким худым и застенчивым юнцом, как три недели назад.

Грант же собрал в уме новые сведения, что он получил за этот день, мысленно развесил их на противоположной стене и принялся размышлять.

Неприступная красавица с золотыми волосами была отгорожена от внешнего мира.

— Откуда взялись золотые волосы? — эта мысль явилась ему впервые. Посеребренные, скорее. У нее был ореол из светлых волос. Жаль, что слово «блондинка» настолько стерлось, что стало употребляться в другом смысле.

Ее замуровали пожизненно, чтобы ее присутствие никого не смущало. Тревога стала частью всей ее жизни. Ее брак с Эдуардом всколыхнул всю Англию. Она была невольной причиной гибели Уорика. Ее любовь к своим родным послужила толчком к созданию новой партии в Англии и помешала мирному восшествию Ричарда на престол. И все-таки зла на нее никто не держал. Даже недоверчивый Ричард простил ей родственные привязанности. Но все это, пока не пришел Генрих.