Рори Клементс: Мститель

– Из-за армады.

– Именно так. Только спустя три года на помощь тем ста десяти душам были отправлены корабли. Но к тому времени от колонистов и их пожитков на острове не осталось и следа.

Шекспир провел пальцем по прохладному краю изящного бокала для вина и внимательно посмотрел на Эссекса. А какова его роль в этой истории?

– Известна разгадка их исчезновения, милорд? Может, какие-нибудь знаки на дереве, указывающие на то, что они отправились вместе с дикарями? Или это лишь слухи, распространяемые в тавернах?

– Нет, вы совершенно правы, господин Шекспир. На дереве были вырезаны три буквы – КРО. А на ограде – слово «кроатоан». Это название племени дикарей, проживавших в то время на острове к югу от Роанока. Говорят, в прошлом они помогали колонистам, но им надоело снабжать белых людей провизией. Могли ли колонисты уйти на тот остров? Возможно, из-за голода они поступили именно так и все они живы и здоровы, живут в мире и согласии с туземцами. Это, конечно, самое утешительное объяснение. Но лично я в это не верю. Если бы их переезд был мирным, у них было бы время оставить более внятное послание для тех, кто прибудет на их поиски. Таковы факты, господин Шекспир. Конечно это далеко не конец истории, но прежде чем мы двинемся дальше, я хотел бы убедиться, что вам все понятно.

– Думаю, да, милорд. Но признаюсь, что мне не слишком ясно, в чем заключается моя роль?

– Как раз об этом сейчас и пойдет речь. – Эссекс поднялся со скамьи, взял Шекспира под локоть и встал рядом, глядя в окно. Если помните, Шекспир был высоким, шесть футов ростом, и все же Эссекс был выше него на добрых три дюйма. Несколько секунд они вместе смотрели на Темзу. Она была полна барок и лодок с навесом, отбеленные паруса слепили глаза под полуденным солнцем, из-под бивших по радужно искрящейся поверхности воды весел летели брызги. На противоположном берегу среди зеленеющих пастбищ стоял Ламбетский дворец, резиденция архиепископа Кентерберийского. Шумел расположившийся неподалеку Сити.

– Господин Шекспир, – произнес Эссекс, – что бы вы сказали, если бы узнали, что где-то там, по улицам Лондона, бродит кто-то из пропавших колонистов?

Шекспиру показалось, что он ослышался.

– О чем вы меня просите, милорд? Простите, но боюсь, я не понимаю, чего вы от меня хотите.

Эссекс громко хохотнул и затем повернулся к Макганну и Сегару.

– Видите, это безумие. Этому никто не поверит. – А затем медленно произнес, обращаясь к Шекспиру: – Я хочу сказать, что у нас есть доказательства, что кое-кто из так называемых пропавших колонистов жив и здоров и сейчас находится в Лондоне, в тысячах милях от Роанока. Как вы это объясните?

Шекспир не представлял, что он должен ответить. Бред какой-то.

– Право слово, не знаю, но, если он здесь, тогда можно предположить, что и остальные тоже в Лондоне и что их сюда привезли. Ведь как-то они должны были сюда приплыть.

– Это не он, господин Шекспир. Это она. И нам известно ее имя. Ее зовут Элеонора Дэйр, и интересна нам эта женщина по двум причинам. Во-первых, она – урожденная Элеонора Уайт, дочь Джона Уайта, губернатора колонии, который вернулся в Англию, чтобы добиться отправки кораблей с продовольствием. А во-вторых, она – мать первого английского младенца, рожденного в Новом Свете, девочки, которую весьма кстати нарекли Вирджинией. Что касается предположения, что все колонисты вернулись, то вряд ли это возможно. Я не могу поверить в то, что более сотни людей могли незаметно проникнуть в Англию. Один – да, возможно, двое, но не сотня.

– Вероятно, Элеонора Дэйр вернулась вместе со своим отцом пять лет тому назад, когда он прибыл за провизией.

– Невозможно. Колонисты не позволили бы ей или ее ребенку покинуть остров. Она была их заложницей, если хотите. Гарантией того, что их губернатор – ее отец – сделает все возможное и невозможное, чтобы снарядить продовольственный флот и вернуться. Нет, если женщина, которую видели в Лондоне, действительно Элеонора Дэйр, тогда она одна каким-то образом пересекла океан. Господин Сегар, пожалуйста, теперь ваш рассказ, если позволите…

Художник поднялся со скамьи. Это был человек среднего роста и некрупного телосложения, он по-женски поджимал губы, наполовину скрытые широкими усами, весьма похожими на кошачьи. На нем был длинный, до самого пола, балахон, какой носят художники, дабы защитить свое дорогое придворное одеяние от брызг краски. Сегар глубоко вздохнул.

– Я мало что могу добавить к истории, рассказанной милордом Эссексом, кроме того, что саму историю мне поведала моя служанка, Агнес Харди, которая, положив руку на Библию, клялась, что видела Элеонору Дэйр в Лондоне не более недели тому назад…