Юлиан Семёнов: Семнадцать мгновений весны

КЭТ. Дело в том, что я сама... сама похоронила его в прошлую среду... Понимаешь, похоронила... (Плачет.)

ШТИРЛИЦ (долгая пауза). Как же мы теперь будем с тобой, без Эрвина?!

КЭТ. Мы так с ним мечтали — вот кончится война... (Плачет.)

ШТИРЛИЦ. Ну-ну-ну!.. Девочка, тебе нельзя плакать. Нельзя. Будь эта война проклята!.. Давай подумаем, как ты будешь рожать, малыш?

КЭТ. По-моему, нового способа еще не изобрели.

ШТИРЛИЦ. К сожалению... Тут ведь такое дело... Я не хочу тебя пугать... Понимаешь, один старый доктор рассказывал мне... Видишь ли, женщины-то кричат, рожаючи...

КЭТ. Кто бы мог подумать...

ШТИРЛИЦ. Дело в том, малыш, что они кричат на родном языке.

(КЭТ перестала плакать, затаилась.)

А если отправить тебя на это время в Швейцарию? Я, пожалуй, смогу это сделать.

КЭТ (глухо). И останешься без последней связи?

ШТИРЛИЦ. Другого выхода нет.

КЭТ. Есть — я буду кричать по-немецки. И потом еще есть время.

ШТИРЛИЦ. Ладно, малыш, подумаем об этом не спеша. Включи в донесение... Ну, в общем, об Эрвине... И передай, что срочно требуется новый канал связи. В зависимости от того, что ответит центр, мы и примем решение.

КЭТ. Одно сложно: чемодан с передатчиком тяжелый, я боюсь его поднимать...

ШТИРЛИЦ. Сиди, сиди, я знаю где рация... Как только центр ответит, сразу же звони мне из автомата. Спросишь: «Извините, это гостиница?» Встретимся, как обычно.

(ШТИРЛИЦ выходит в другую комнату и сразу же возвращается. В руках у него большой чемодан. КЭТ, уронив голову на стол, беззвучно плачет.) Держись, маленькая, тут уж ничего не поделаешь. (Неуклюже пытаясь шутить.) Ты только оглянись, когда мы с тобой выберемся сегодня за город!.. Весна!.. Весна наступает!..

Затемнение

Вряд ли Штирлицу удалось в эту ночь поспать хотя бы час-другой — с самого утра он ведет у себя в кабинете долгий осторожный разговор с арестованным пастором ШЛАГОМ.

ПАСТОР. И не тратьте на меня время, все равно я не признаю себя виновным...

ШТИРЛИЦ (устало). А я и не требую признания. Я так же, как и вы, знаю, что вы невиновны в том, в чем вас обвиняют.

ПАСТОР. Чего же вы хотите от меня?

ШТИРЛИЦ. Понять вашу логику. Я ведь знаю о вас все. Вы умный, честный человек. Как вы можете не быть патриотом?

ПАСТОР. Смотря как понимать это слово.

ШТИРЛИЦ. Верность нашей идеологии.

ПАСТОР. Идеология — еще не родина.

ШТИРЛИЦ. Наша страна живет идеологией фюрера. И разве не ваш долг, долг духовного пастыря, быть с народом, который исповедует эту идеологию?

ПАСТОР. В равном споре я бы знал что ответить.

ШТИРЛИЦ. Я приглашаю вас к равному спору.

ПАСТОР. Вы правы — долг пастора быть с народом, вести его к добру и свету тернистым путем веры и самоусовершенствования: помогать преодолевать в себе все низкое, бороться со злобой, насилием...

ШТИРЛИЦ. Согласен. Остается только определить, что такое добро и зло. Скажите, пастор, если вы в конце концов придете к моей правде, правде национал-социализма, если вы найдете для себя возможность согласиться с этой правдой... В этом случае вы будете помогать нам?

ПАСТОР. Если вопрос стоит так, попробуйте убедить меня в том, что национал-социализм дает человеку больше, чем все другое.

ШТИРЛИЦ. Я готов. Национал-социализм — это наше государство, ведомое великим фюрером. За кратчайший срок мы добились невиданных успехов — экономических, технических, военных. Что вы можете противопоставить этому государству? Ничего, кроме морального совершенствования.

ПАСТОР. Совершенно точно.

ШТИРЛИЦ. Но не только моральным совершенством жив человек, хотя он жив и не хлебом единым. Поймите: наш народ впервые за многие годы унизительного Версальского договора после засилия еврейских банкиров и коммунистов получил возможность спокойно жить...

ПАСТОР. Простите... Спокойно жить и воевать — это одно и то же?

ШТИРЛИЦ. Мы воюем лишь для того, чтобы обеспечить себе жизненное пространство.

ПАСТОР. Прекрасно. А четверть населения в тюрьмах и концентрационных лагерях?

ШТИРЛИЦ. Вы пользуетесь, очевидно, сведениями из вражеских источников. В концлагерях мы воспитываем заблудших. Воспитываем трудом и убеждением. Естественно, тот, кто не заблуждается, а является нашим сознательным врагом, — подлежит уничтожению.

ПАСТОР. Значит, подлежат уничтожению все несогласные с вами?

ШТИРЛИЦ. Бесспорно. Так хочет народ.

ПАСТОР. Народ? Кто дал вам право предписывать народу, чего он хочет и чего не хочет?