Андрей Добров - Крыса в храме. Гиляровский и Елисеев

Теллер открыл металлическую решетку, которую, по-видимому, пока не запирали ввиду отсутствия денег в сейфе, и поставил саквояж на стол внутри помещения кассы. Елисеев подошел к сейфу, некоторое время набирал шифр на диске, потом вынул из кармана брюк еще один ключ – длинный и причудливой формы, вставил в замочную скважину и попытался повернуть.

Но ключ не повернулся. Елисеев попытался снова. Тот же результат. Елисеев вынул ключ и вставил его снова, но и в этот раз открыть сейф не удалось. Миллионер отошел от сейфа и посмотрел на Теллера.

– Что случилось, Григорий Григорьевич? – спросил главный охранник.

– Хотел бы узнать это от вас, – сказал Елисеев. – Я не могу открыть сейф.

– Позвольте, – удивился Теллер. – Но ключ хранился у вас.

Елисеев раздраженно пожал плечами.

– Что за черт! – воскликнул он и снова попытался открыть сейф – однако опять безрезультатно.

Следующие десять или пятнадцать минут Елисеев снова и снова набирал комбинацию цифр на диске, а потом вставлял ключ и не мог повернуть его даже на пол-оборота.

– Похоже, что с сейфом возникла проблема, – наконец сказал он, вспотев. – Странно, я недавно проверял механизм. Все работало.

Он посмотрел на меня:

– Что думаете вы, Владимир Алексеевич?

– То же, что и вы, – ответил я, – замок испорчен. Возможно, кто-то засунул в отверстие обломок гвоздя или кусочек свинца. Григорий Григорьевич, может быть, вы отвезете деньги к себе и положите их в личный сейф, в своей квартире?

– Нет, – быстро сказал Елисеев, покраснев. – Я не могу сейчас… Мне неудобно. Пусть лучше остаются здесь. Я немедленно дам телеграмму представителю фирмы-изготовителя этого сейфа. Их отделение есть в Петербурге. И завтра утром механик приедет вместе с моими конторскими служащими. Все это время деньги должны оставаться здесь, под охраной.

Он повернулся к Теллеру:

– Федор Иванович, вы лично отвечаете за этот саквояж. Я требую, чтобы вы всю ночь, до приезда специалиста, находились в этой комнате неотлучно. Поставьте охрану у дверей, а также у всех входов в магазин. И еще, я хотел бы, Владимир Алексеевич, – сказал Елисеев, обращаясь уже ко мне, – чтобы вы тоже подежурили здесь. Боюсь, все это не случайность, и ночью у нас могут быть гости.

– Если вы мне не доверяете, Григорий Григорьевич… – начал Теллер.

– Я доверяю вам, – ответил миллионер, – но, знаете, одна голова хорошо, а две лучше. И хватит об этом. Я так хочу. Чем больше будет народу, тем лучше. А Владимир Алексеевич с его прекрасной спортивной формой безусловно пригодится. Вы согласны помочь, Гиляровский?

– У меня были планы на этот вечер, – начал я, – но если вы просите…

– Теллер? – Елисеев повернулся к главному охраннику.

– Слушаюсь, – тихо ответил тот и зло посмотрел на меня.

– Ну же, Федор Иванович, посидим, поболтаем, ночь пролетит незаметно.

– Не сомневаюсь, что это будет самая яркая ночь в моей жизни, – пробурчал Теллер.

Елисеев распорядился, чтобы нам в контору принесли бутербродов и несколько кувшинов с водой. Было решено перенести в контору даже ночной горшок из сторожки, чтобы мы могли справлять нужду, не выпуская друг друга из виду.

Наконец все ушли и оставили нас с Теллером вдвоем. Он сел у стола, на котором стоял саквояж. Я подвинул стул к противоположному концу стола и тоже сел, вынул из кармана блокнот, карандаш и стал писать заметки, время от времени исподтишка поглядывая на Теллера. Тот сидел, закрыв глаза, как будто дремал. Но по движению желваков на его скулах я мог определить, что он напряжен. Время тянулась медленно. За окнами скоро смолкли далекие звуки города, не слышно было больше грохота колес пролеток по булыжной мостовой, затихли голоса людей, дождь продолжал барабанить по оконному стеклу. Наконец Теллер взял бутерброд с ветчиной и принялся есть. Я тоже почувствовал голод и потянулся за бутербродом. Теллер пододвинул ко мне блюдо.

– Как вы думаете, Гиляровский, этот «призрак» сегодня действительно появится?

– Думаю, обязательно, – ответил я, иначе зачем весь этот фарс с замком сейфа. У вас есть револьвер, Федор Иванович?

– А у вас?

– Есть, – ответил я.

– И у меня тоже, – сказал Теллер.

– Вы хорошо стреляете? – спросил я.

– Не разучился еще. А вы, Гиляровский?

– Я служил во время последней турецкой кампании в пластунах.

– А, – ответил Теллер, – понятно. Но это было давно.

– Да.

Мы помолчали еще немного, и скоро блюдо с бутербродами опустело. Теллер взял его, подошел к двери, открыл и сказал: