Александр Марков - Прелюдия к большой войне

Вот только как вытянется лицо консула, когда он узнает, что русские все же отрядили в Султанат Рейхеты одного из своих офицеров с пятью казаками конвоя? Миссию эту поручили поручику Давыдову. Артамонов готов был отказаться от своего помощника – поручика Арнольди, но у того фамилия была уж слишком на слух схожа с итальянскими. А итальянцев здесь недолюбливали. Так что Давыдов стал временным представителем Российской империи в Султанате Рейхеты не благодаря своим заслугам, а исключительно из-за своей фамилии.

Пароход РОПиТа «Ласточка», на котором русская дипломатическая миссия добралась из Одессы до Джибути, оставили в порту у причала до дальнейших распоряжений. Французы отвели ему место под бессрочную стоянку и даже не взяли за это положенной платы. Дескать, для союзников им ничего не жалко, а любой член экипажа парохода, пребывающий в вынужденном безделье, будет желанным гостем на улицах Джибути. Подобные перспективы, конечно, расшатывают дисциплину, но на пароходах РОПиТа служили люди из бывших военных моряков. Не стоило опасаться, что пустятся они во все тяжкие, а ведь Джибути предлагал так много соблазнов, почти столько же, как тихоокеанские острова, так вскружившие голову матросам с «Баунти», что они решили навсегда там остаться, подняли восстание и высадили на берег капитана и всех офицеров.

О сроках своего возвращения Власов ничего конкретного капитану «Ласточки» сообщить не мог. Но тому за простой все равно шло немалое жалованье, как и матросам. На такую судьбу никто роптать не станет. Главное, чтобы не заскучали по Родине от долгой разлуки. Все-таки там у многих семьи остались.

Все матросы провожали отход миссии из Джибути, шли рядом до границ города.

Французы прокладывали железную дорогу от Джибути до Аддис-Абебы. По обочинам караванного пути лежали, сложенные штабелями, деревянные шпалы. Работы эти шли ни шатко ни валко и за год проложили не больше десятка километров. Причем не так давно уложенные шпалы пришлось перекладывать – термиты превратили их за несколько месяцев в труху. Укладывать железные шпалы посчитали слишком накладным занятием и пока что решили поэкспериментировать, пропитав деревянные шпалы специальным раствором, отпугивающим термитов.

К тому же сомалийцы, населявшие пустынные земли, тянувшиеся до Харара, всячески противились строительству этой дороги. Они говорили, что не могут ничего выращивать в своих засушливых землях и испокон веку кормились только тем, что перевозили на своих верблюдах товары от побережья в глубь континента. Если фарансави построят железную дорогу, по которой бегают пышущие дымом исчадия ада, у которых в желудке горит огонь, то сомалийцы потеряют свой заработок и вымрут от голода. Так лучше не ждать, когда это произойдет и всячески мешать французам. Однажды они даже напали на рабочих, нескольких убили, а сами исчезли в пустыне, как призраки. Французы так и не выяснили, кто из сомалийцев участвовал в этом набеге, но после него все никак не могли найти желающих работать на строительстве дороги. Начали сюда привозить ссыльных, заменяя им каторгу во французской Гвиане, на стройку дороги. Для охраны требовались войска, но те, что были здесь во время конфликта Абиссинии и Италии, уже успели перебросить в Северную Африку и в Индокитай, а новые все не прибывали.

Из-за всех этих проволочек строительство заморозилось на неопределенный срок. А так было бы приятно не тащиться по раскаленному воздуху на лошади, а добраться до абиссинской столицы в мягком вагоне поезда…

Увидев Булатовича, лица носильщиков, нанятых миссией, вытягивались и грустнели. Видать, они после недели перехода, когда замены им подыскать будет уже невозможно, полагали просить себе надбавку, а тут выходило, что миссия находится под опекой одного из военачальников – негуса Менелика. Просить теперь надбавку – себе дороже встанет. Негус за такое неповиновение может приказать прилюдно высечь. Да и такой проводник лениться просто не позволит. Всякие разговоры о нем ходили. Одно из его прозвищ переводилось как «Человек-ветер», но было среди них и «Тяжелая рука». Якобы однажды, когда на него на охоте напал слон, этот человек уложил его ударом кулака. На самом-то деле все было совсем не так, и Булатович убил слона разрывной пулей. Носи он такие же длинные волосы, как и сопровождавшие его галласы, тот меткий выстрел позволил бы ему заплетать волосы в мелкие косички на протяжении ближайших сорока лет. Косички за убийство человека разрешалось носить лишь один год, а дальше, чтобы сохранить свою прическу, надо было убить еще одного человека.