Александр Марков - Прелюдия к большой войне

Голос Крюгера был чуть хрипловатым, будто он сорвал его. Поэтому говорил он тихо, с заметным напряжением. Президент Трансвааля сидел во главе стола вместе со своим коллегой из Оранжевой – Стейном, но буры все были равны, и впору им было делать в президентском кабинете стол не в форме буквы «Т», а круглым, как у короля Артура. Претория – не Камелот, но что-то подсказывало Рохлину, что о людях, которые сидели рядом с ним, сложат такие же легенды, как и о рыцарях Круглого стола.

Он сидел рядом с портьерой, которая закрывала массивное окно от чужих глаз и солнечного света. Портьера была пыльной, и сейчас больше всего на свете Рохлин боялся чихнуть. Ни за что на свете ему не хотелось таким вот образом привлекать к себе внимание. Вряд ли кто спросит его мнение о готовящейся кампании, но сам факт того, что его вместе со Савицким пригласили на совещание руководства двух республик, говорил о том, с каким доверием буры относятся к русским.

Претензии британцев были в основном обращены к Трансваалю. Крюгер раздражал их гораздо больше, чем Стейн. С ним-то они все еще хотели договориться по-мирному, пробовали внести разлад между двумя бурскими республиками, а Стейна пытались разными способами переманить на свою сторону. Ему предлагались титулы, деньги. Предлагали даже возглавить объединенную колонию после того, как британцы включат в нее Оранжевую и Трансвааль. После таких предложений Стейн понимал, что Оранжевую в покое никогда не оставят, и как только они расправятся с Трансваалем, придет время Оранжевой, поэтому двум республикам уж лучше погибать вместе, как они и жили все это время.

Легко они не сдадутся. Они вообще не сдадутся. Всем ведь было хорошо известно, что и в Капской колонии, и в Натале сильны антибританские настроения, там живет много буров, которые с сочувствием относятся к своим братьям из Трансвааля и Оранжевой. Пожар запылает по всей Южной Африке. Под ногами британцев повсюду будет гореть земля. Нигде они не смогут чувствовать себя в безопасности.

Рохлин переводил взгляд с одного лица на другое, пытался запомнить их, потому что до этой встречи он знал далеко не всех. Стейн, одетый в сюртук, отчего-то напомнил ему своей бородой адмирала Макарова, сменившего мундир на гражданскую одежду. Однажды Рохлин поймал на себе взгляд Стейна, едва не покраснел от смущения, но вовремя посчитал, что если отведет взгляд в сторону, то нанесет президенту Оранжевой оскорбление. Рохлин едва кивнул Стейну, а у того в ответ чуть дрогнули кончики губ в легкой улыбке. Крюгер ведь рассказал Стейну, кто эти русские и зачем они прибыли в Преторию.

В бурских республиках собиралось множество добровольцев со всего мира, которые хотели остановить зло, что несла повсюду Британская империя. Создавалось впечатление, что здесь решается судьба мира. Здесь собрались те, кто понял, что надо остановить зло. Остановить его здесь. Иначе оно распространится по всему миру, отравит его.

На пути его пока что стояли тысяча немцев, семьсот французов, полторы сотни русских и почти пятьдесят тысяч буров. Из-за океана прибывали американские ирландцы. У тех были свои счеты с британцами. Удивительно, что, казалось бы, непримиримые враги – немцы и французы – стояли плечом к плечу, готовые сразиться с общим врагом.

Южная Африка станет тем местом, которое позволит объединиться России, Франции и Германии. Этот Тройственный союз еще будет вершить судьбы мира. Но это будет потом, а пока что двум бурским республикам предстояло ощутить на себе первый удар безжалостного парового катка, именуемого Британской империей.

Некоторые бурские командиры, такие как Пит Жубер, Деларей, Девет или Кронье, с окладистыми пышными седыми бородами, одетые в простые потертые костюмы с жилетками и цепочками часов, торчащими из их карманов, напоминали Рохлину сельских старост. У них были удивительные лица с кожей, высушенной солнцем и ветрами вельда, мозолистые руки, которые привыкли не зарабатывать себе обед, а добывать его, и поразительно умные глаза. Рохлин смущался в присутствии этих людей, потому что от них веяло силой. Такой силой, что должна веять от писателя, книжками которого зачитывается весь мир. Им ничего не надо говорить, потому что они уже все сказали. Им достаточно только присутствовать на заседании. Рохлин вдруг понял, что эти бурские командиры напоминают ему Льва Толстого. Будь русский писатель помоложе, приехал бы сюда на край света. Он ведь почти полвека назад уже стоял на пути зла, что несла Британская империя.