Ирина Потанина - Джек-потрошитель с Крещатика. Пятый провал

– Но Врубель – не ведьма!

– «Если однажды он напишет ваш портрет, а потом решит, что работа не слишком удачная… я не знаю, кого именно он уничтожит, вас или свое полотно», – повторила Акнир слова Сикорского. – Одного профессор не знал: Врубелю нет нужды никого убивать – ему достаточно уничтожить свое полотно!

– Но Врубель не ведьма, не колдун. А твоя мама – не человек. Сейчас она Киевица, а Киевицу невозможно убить.

– Только потому она и осталась жива. Если бы на ее месте был человек, он был бы мертв… И некоторые люди мертвы. И останки мертвых проституток до странности похожи на эти осколки…

– У Миши нет такой силы!

– Откуда ты знаешь? Ты спрашивала меня, пришел ли за Врубелем Демон? А если он не пришел, а вошел в него? Ведь душа человека может стать Демоном и при жизни.

Акнир педантично собрала осколки фигурки в кучу и встала:

– Давай найдем Мишу.

Они покинули безмолвную крестильню и только теперь подняли головы вверх, чтоб оценить будущий Владимирский Патриарший – огромный, давящий, пустой.

Собор еще сиял то там, то тут чистыми стенами, шероховатыми, выкрашенными белилами со светлой охрой. Некоторые работы только прочертили черным углем, некоторые казались законченными, но разглядеть их было сложно – большую часть стен исчерчивали деревянные решетки строительных лесов.

Клетка лесов – вместо алтаря перед центральной апсидой, запах краски – вместо ладана, черновики на картонах – вместо икон, измазанные краской халаты художников, ветошь и ведра с краской – вместо кадил и шитых золотом парчовых одежд священнослужителей… Будущее монументальное творение еще лежало в набросках, эскизах и казалось весьма пугающим местом. То там, то тут сквозь деревянные клети за ними подглядывают глаза ангелов, святых и пророков, – то ли заманивая их в свой сказочный страшный лабиринт, то ли решая, стоит ли им самим появляться на свет в этом странном и стремном месте.

– Не знаю, чего Маша так любит Владимирский? – осматриваясь по сторонам, сказала Чуб. – Муторно здесь. В Киеве всегда говорили, что этот собор – плохое место, его построили на старом кладбище.

– А ты в курсе, что ночью на Деды́ нужно сесть на кладбище у родной могилы – тогда в полночь ты сможешь увидеть весь свой род? – казалось бы, не кстати спросила Акнир.

– Думаешь, мы увидим здесь свой род? – Чуб неуверенно оглянулась.

– Вряд ли, ведь Владимирский стоит не на кладбище – это городская байка.

– А нам не станет плохо в соборе, мы же ведьмы?

– Он еще не освящен, не достроен. Как собора его еще нет.

Даша посмотрела на главный вход – там, где в их времени царил Страшный суд и взвешивал души любимец Маши архангел Михаил. Но стены над входом были девственно чистыми. Лишь с верхнего барабана, опустив руки, на них глядел белокудрый Бог Отец, еще не имевший силы прогнать двух залетных ведьм из места, не ставшего покуда святым.

Чуб прошлась по левому приделу и остановилась, разглядывая золотые павлиньи перья орнамента, созданные рукой Михаила Врубеля (в итоге их бедному гениальному Мише разрешили писать только орнаменты в арках храма!), дошла до будущего алтаря:

– А вот это мне нравится!..

Рядом с «Судом Пилата», вдохновившим, возможно, Михаила Булгакова на известные сцены романа, поместилась темная фреска – одинокий коленопреклоненный Иисус в белой одежде и плаще цвета запекшейся крови. Голова Спасителя была опущена, глаза прикрыты, как во время молитвы, губы казались всезнающими и скорбными.

– Погоди, погоди… дай мне рисунок Врубеля, – едва не вскрикнула Чуб.

Акнир достала из любимой гобеленовой сумочки свиток рисунка. Даша развернула и, быстро придирчиво сверив карандашный набросок с изображением на стене, неприязненно выпятила нижнюю губу – неприязнь относилась к новой зародившейся мысли:

– Этот, на коленях, не просто мужик с бородой… это же сам Иисус! Христос!

– Да, похоже, ты угадала, – вгляделась во врубелевский набросок Акнир.

– Это Иисус! Ты не понимаешь? Христос на рисунке молится Врубелю как Богу! Бог стоит на коленях перед ним. Он нарисовал Христа… – она закончил шепотом, – на коленях перед собой… Ой, лучше бы он был голубой. Это еще хуже. Это уже сатанизм какой-то!

Она замолчала, тщетно пытаясь отыскать для него оправдание. Или хотя бы объяснение!..

Вот вам и сатанинские иконы! На лицевой стороне – Бог, на тыльной – черт-демон. Изобразив с главной ведьмы Города Кылыны одновременно и Богоматерь, и Демона, Врубель, по сути, написал то же самое. Но тогда он не знал, кто такая Киевица Кылына, принимал ее за другую даму… теперь…