Оливер Пётч - Фауст. Сети сатаны

– Ничего не было? – Герлах резко повернулся к нему. – Ты хоть понимаешь, до чего доведут твои интрижки? Маргарита обещана купеческому сыну из Бреттена! А он не захочет в жены девицу, которую до него лапал другой. И фогт из мести поднимет мне подати! Я и так из-за тебя посмешищем для всего города стал. И не позволю тебе и дальше позорить мое имя. Не позволю!

Он разбросал карты по земле. Валет с розой, перепачканный грязью, теперь выглядывал из-под его каблука.

– Дьявольщина! – просипел Герлах.

Иоганн невольно отодвинулся. Он слышал, что Маргарита обещана купеческому сыну, но то были лишь слухи, и сама она ни разу об этом не заговаривала. Однако теперь слухи нашли подтверждение в словах отца, и мечты об их счастливом будущем рассыпались в прах. И это ранило больнее всякой затрещины.

– Дьявольщина! – вновь закричал Йорг Герлах и разорвал червонного валета на мелкие кусочки. – Будь проклята эта языческая дрянь! Они для шутов, шарлатанов и всякого отребья!

Никогда прежде Иоганн не видел отца в таком гневе. Лицо его налилось кровью, и он, казалось, вымещал теперь все, что бродило в нем эти долгие годы. Они никогда особо не ладили, но в последнее время пропасть между ними ширилась. Всю свою любовь отец дарил старшим сыновьям, Карлу и Лотару. Он объезжал с ними свои владения и брал их на рынок в соседние деревни. Карлу, старшему из братьев, разрешалось даже садиться с отцом за один стол в трактире и пить с ним вино на равных. Семейство Герлахов было зажиточным и пользовалось всеобщим уважением, их дом располагался рядом с церковью. Уже сейчас было ясно, что Карл унаследует отцовский двор, а Лотар, будучи подмастерьем кузнеца в монастырском подворье, когда-нибудь сам станет кузнецом. А вот младшие сыновья, Иоганн и семилетний Мартин, останутся ни с чем.

– Не хочу я выходить за этого прыщавого торгаша из Бреттена! – заявила Маргарита. Она вскочила и уперла руки в бока. – Я видела его всего два раза, но мне и этого хватило. Этот Адальберт Шмельцле тупой, как баран, и зубы у него кривые, как у старого мерина. Да я лучше в монастырь уйду!

Йорг Герлах насмешливо скривил губы.

– Боюсь, это не тебе решать, девчонка. Такие дела старшие всегда улаживают сами, между собой. А теперь беги домой, пока болтать не стали, что ты лежишь тут с моим сыном во ржи. А ты… – Он повернулся к Иоганну. – Тебе бы тоже поскорее домой вернуться. Матери опять худо, она звала тебя… – Покачал головой. – И не стыдно тебе? Мать кашляет так, вот-вот Богу душу отдаст, а ты валяешься здесь с девчонкой! Ты разве не обещал присмотреть за ней… раз уж ни на что больше не годишься?

Иоганн вскочил и скорчился, словно получил удар в живот. Отец заметил, что задел его за живое, и добавил:

– Священник сказал после службы, что скоро, наверное, придется соборовать ее. Кто знает, сколько она еще протянет… – Он мрачно кивнул. – Может, чем скорее она отмучается, тем лучше – и для нее, и для всех нас…

– Да как ты можешь говорить так про маму? Ты…

Иоганн замахнулся, но в последний момент опомнился и опустил руку. Затем резко развернулся и помчался через поле к городу, ослепший от скорби. Он даже не оглянулся на отчаянный оклик Маргариты, а бежал напрямик к воротам. От злости и отчаяния на глаза наворачивались слезы. Иоганн хоть и понимал, что отец хотел лишь ранить его, но чувствовал, что, в сущности, он говорил правду.

Мама была при смерти.

Иоганн пробежал, стиснув зубы, через открытые ворота мимо дремлющего стражника. К полудню улицы Книтлингена словно вымерли. Даже в тени стояла невыносимая жара; за последние недели с неба едва ли пролилось несколько капель. Не чувствуя зноя, Иоганн бежал к церкви, расположенной на гребне пологого холма. Из трактиров слышался смех крестьян и ремесленников, которые привыкли пропускать по кружке после воскресной мессы. Кто-то окликнул его, но Иоганн не стал останавливаться. В голове эхом повторялись слова отца.

Кто знает, сколько она еще протянет…

Нельзя было пропадать так долго, оставлять маму одну! Отец знал, как уязвить его. Мама болела уже несколько лет и в последние месяцы почти не вставала с постели. Часто Иоганн сидел у ее кровати и читал вслух книги, которые приносил из монастырской библиотеки. Или рассказывал истории, услышанные от путников в трактирах Книтлингена. Не было такого дня, чтобы он не провел у нее в комнате хотя бы пару часов, – кроме нынешнего.

Сегодня, вместо того чтобы остаться с мамой, Иоганн убежал в поле – впервые поцеловаться с девушкой. С девушкой, которая была обещана другому…