Игорь Москвин - Находка на станции Стрельна

– Ты мне нужен на Морской.

– Иван Дмитрич, сегодня мне не поспеть в Кронштадт, – штабс-капитан смотрел на свои руки.

– Я на этом не настаиваю, займитесь с утра.

– Хорошо.

– А я думаю, – сощурил глаза надворный советник Соловьев, – сумею узнать в ведомстве, откуда и, главное, кем послана телеграмма.

– Вполне возможно.

Уже на перроне Иван Дмитриевич пальцами правой руки медленно почесал нос.

– Вот что, господа, сейчас вас не смею задерживать, завтра у каждого из нас трудный день, ступайте-ка по домам, – на секунду замолчал. – Меня предчувствие никогда не обманывало, и вот в данную минуту мне кажется, что еще не одно неприятное мгновение преподнесет нам расследование. Ступайте, и жду от каждого из вас известий, которые помогут нам в изобличении преступников.

– Преступников? – не утерпел Жуков и вставил слово.

– Да, именно преступников, мне кажется, их было не менее двух. Все, ступайте, – Иван Дмитриевич повернулся и, помахивая тростью, направился в сторону Обводного канала, где намеревался взять экипаж, чтобы проследовать на Большую Морскую. Дома никто, кроме домработницы Глаши, не ждал, поэтому Путилин предпочитал проводить время в кабинете в отделении, считая, что там он приносит больше пользы, чем сидя в домашнем халате у камина с газетой в руках.

Причал, с которого отходили суда в Кронштадт, находился напротив 8-й линии Васильевского острова. Небольшое деревянное здание в два этажа, на первом – светлая зала с буфетом для пассажиров первого класса и небольшая комната для второго.

Несмотря на размеры судна, оно тоже имело каюты для разных сословий. Те, кто побогаче, получал места на верней палубе с большими стеклами и изумительным видом на залив.

Штабс-капитан прибыл к причалу за четверть часа до отправления. Суда отходили в Кронштадт каждые три часа, начиная с девяти утра и заканчивая шестью вечера. Василий Михайлович приобрел билет, заплатив за место в первом классе, отсчитал шестьдесят копеек серебром. Неспешным шагом поднялся по трапу на пароход и остановился на открытой площадке, наблюдая за суетой на причале и судне. Еще вечером он посмотрел в адрес-календаре, что в Кронштадте только одна гимназия, и любопытно было то, что «по Высочайшему указу 10 февраля 1817 года дарованы гимназии сей особыя права и преимущества, состоящия в том, что ученики, окончившие курс учения в оной, поступают в гражданскую службу чином XIV класса и при дальнейшем производстве в чины не подвергаются установленному указом 6 августа 1809 года испытанию».

Не каждое заведение имеет такие привилегии…

Инспектор тамошней гимназии статский советник Добронравов представал перед штабс-капитаном пока черным пятном с неизвестным характером.

Захочет ли он принять столичного сыскного агента?

Тоже интересный вопрос. Порой начальники заведений не то что с неохотой, а с большим неудовольствием принимают полицейских чинов, считая, что приход тех ставит большое несмываемое пятно на репутации воспитанников.

Шли по заливу полтора часа, и, несмотря на то что апрельский ветер все-таки окутывал штабс-капитана холодными потоками, Василий Михайлович не покинул палубу, а продолжал стоять, подняв воротник пальто и задумчиво разглядывая проплывающий мимо берег.

Прибыли минута в минуту.

Чтобы не терять времени, Орлов взял извозчика.

– Эх, барин, куда изволите?

– В мужскую гимназию, – ответил Василий Михайлович, удобнее усаживаясь в коляску.

– Извиняйте, – обернул голову возница. – Ту, что на Николаевском?

– А что, здесь много мужских? – удивленно спросил штабс-капитан.

– Никак нет.

– Так что спрашиваешь?

Извозчик спрятал улыбку под густой бородой и щелкнул кнутом.

– Пошла, родимая.

Ехать пришлось недолго. Вначале пересекли канал Петровского дока, Обводный канал, потом по левую руку остался Гостиный двор, гудевший, как разбуженный улей, по правую – деревянный собор Владимирской иконы Божьей Матери.

Они остановились у ворот трехэтажного желтого здания.

– Приехали, барин, – обернулся возница.

Орлов молча протянул извозчику пятиалтынный, сошел с коляски, размял ноги и направился к входу в гимназию.

Перед входом прохаживался то ли привратник, то ли местный дворник в сером камзоле, словно солдат на посту. Штабс-капитан обратился к нему.