Кристофер Сэнсом - Горбун лорда Кромвеля

Гудхэпс допил последние капли из своей кружки и вновь потянулся к кувшину с вином. Впрочем, я не мог обвинять этого беспомощного старика в том, что он, испуганный и одинокий, пытается утопить свои страхи в вине.

– Аббат Фабиан очень умен и хитер, – продолжал Гудхэпс. – Он прекрасно понимает, что после недавнего восстания главный правитель воздержится от принудительного уничтожения монастырей. Робин Синглтон, эмиссар, попросил меня хорошенько покопаться в книгах и найти какой-нибудь закон, грубо попираемый в этом монастыре. Он рассчитывал таким образом запугать их. Я сказал, что это пустая трата времени, но Робин Синглтон никогда не был силен в законоведении. Он привык действовать силой. Упокой Господи его душу, – со вздохом добавил Гудхэпс, но, будучи верным реформатором, не стал осенять себя крестным знамением.

– Вы правы, монахов не так легко запугать, – кивнул я. – Впрочем, думаю, в этом монастыре законы блюдутся отнюдь не строго. Насколько мне известно, здешние монахи были уличены в содомии и краже. И то и другое более чем серьезные преступления.

Гудхэпс вновь сокрушенно вздохнул:

– Боюсь, лорда Кромвеля ввели в заблуждение. Мировой судья – убежденный реформатор, но его сообщение о продаже монастырских земель за бесценок не соответствует истине. На самом деле никаких свидетельств того, что при расчетах совершались нарушения, не существует.

– А все эти разговоры о царящем здесь разврате?

– Они тоже не имеют под собой оснований. Аббат настаивает на том, что после официальной ревизии они строго выполняют все предъявленные требования. Правда, бывший приор упорно противился нововведениям. Однако его убрали из монастыря вместе с парочкой самых вздорных монахов, тоже склонных мутить воду. И его место занял этот шотландский верзила.

Я осушил свой стакан, но воздержался от того, чтобы попросить еще. Чуть живой от усталости, я так разомлел от тепла и от выпитого вина, что теперь мне хотелось одного – лечь и забыться сном. Однако я знал, что в течение ближайших часов мне понадобится ясная голова.

– А что вы можете сказать о здешней братии?

– Они ничуть не отличаются от всех прочих монахов, – пожал плечами Гудхэпс. – Ленивы и самодовольны. Позволяют себе играть в карты и охотиться – вы, наверное, видели, что в монастыре полно собак. Сами не отказывают себе ни в чем, а служек держат впроголодь. Но надо признать, они выполняют все последние предписания, совершают церковные службы на английском языке, и я ни разу не заметил в здешних стенах женщин дурного поведения. Этот краснорожий приор строго следит за дисциплиной. Делает вид, что всей душой поддерживает нововведения лорда Кромвеля. Но я ему не верю. Здесь никому нельзя верить. Старшие монахи на вид сама кротость и смирение, но на самом деле все они закоренелые еретики. Хотя, конечно, они ловко скрывают свои истинные убеждения. За исключением этого калеки, картезианца. У него что на уме, то и на языке. Но он не член здешнего братства.

– Ах да, брат Джером, – усмехнулся я. – Мы уже имели случай с ним побеседовать.

– Вам известно, кто он такой?

– Нет.

– Родственник королевы Джейн, упокой Господи ее душу. Именно поэтому его и не казнили вместе с другими картезианцами, когда он отказался присягнуть на верность королю. Его пытали до тех пор, пока он не принял присягу, а потом отправили сюда на покой. Кстати, один из самых богатых местных землевладельцев также приходится ему родственником. А я думал, в кабинете лорда Кромвеля известно, что брат Джером находится здесь.

– Бумаги порой теряются даже в кабинете лорда Кромвеля, – с улыбкой заметил я.

– Все прочие монахи терпеть не могут брата Джерома, потому что он беспрестанно их оскорбляет, – продолжал Гудхэпс. – Упрекает их в лени и мягкотелости. Ему запрещено выходить за пределы монастырской ограды.

– Вне всякого сомнения, эмиссар Синглтон беседовал со многими монахами, надеясь выведать их неприглядные тайны, – заметил я. – Скажите, те, на кого пало подозрение в содомии, по-прежнему находятся здесь?

– И нет ли среди них высокого монаха с растрепанными светлыми волосами? – впервые за все время подал голос Марк.

– А, вы говорите о Габриеле, ризничем, – пожал плечами Гудхэпс. – Да, он один из них. На вид этого, правда, никак не скажешь. Высокий, здоровенный малый. Но иногда в его взгляде сквозит нечто странное. Эмиссар Синглтон пытался надавить на монахов, но все они твердят, что невинны, как небесные ангелы. Эмиссар Синглтон поручил мне расспросить монахов, узнать у них некоторые подробности относительно их обихода. Но хоть я и ученый, я не слишком искусен по части подобных бесед.