Андрей Добров - Ужин мертвецов. Гиляровский и Тестов

— Вот что, Коля, — сказал я. — Дорогу к аптеке ты уже знаешь. Возвращайся туда, послоняйся, поговори с приказчиками из соседних магазинов. Выясни, кто работает у Горна. Понял?

— Понял, Владимир Алексеевич. Что тут трудного?

— Ну, на тебе рубль, поешь по дороге.

Коля взял деньги и снова ушел. Я подумал, что со временем из него выйдет отличный журналист — он мечтал об этой карьере после того, как обвыкся в моем доме, куда я взял его вместо другого паренька, работавшего у меня секретарем, но уехавшего в родную деревню.

По подоконнику застучал дождь. Маша заглянула ко мне спросить — буду ли я завтракать. Я прошел на кухню, поковырял ложкой в овсяной каше, выпил чашку несладкого кофе, потом с досадой рявкнул на свою супругу, чего она, казалось, совершенно не заметила, поскольку давно уже научилась не обращать внимания на мои приступы хандры, которые осенью становились чаще.

— Ты, Гиляй, сегодня кашлял во сне, — сказала она, ставя тарелку на поднос, чтобы унести. — Хочешь, я вечером тебе грудь разотру?

— Скипидаром? — сердито спросил я.

— Зачем? Есть и другие средства. А еще чаю тебе с малиновым вареньем сделаю.

— Это я от твоей стряпни слабею, — сказал я. — Лучше ты к чаю еще котлет нажарь да картошечки с сальцем. Да водочки мне налей или настоечки. Тогда я всю ночь буду спать аки младенец.

Она молча пожала плечами, вышла и только из коридора крикнула:

— И не надейся! Посмотри на себя в зеркало! После того как я за тебя взялась, ты стал выглядеть на пять лет моложе!

Я подошел к зеркалу и взглянул… Пожав плечами, я пошел обратно в кабинет. Там стояла старая печурка, вмазанная в стену и облицованная голландской плиткой. Правда, я давно ее не топил — после того как домохозяин установил во всех квартирах чугунные батареи и вывел их в общую котельную в подвале.

Я взял большой блокнот и выписал имена всех, кого можно было бы заподозрить в преступлении. Подумал и добавил имя певицы Глафиры Козорезовой. Она, конечно, ни в чем не виновата, подумал я, потому что не присутствовала в клубе в вечер убийства, но все четыре участника дуэли с «чашей Сократа» были в нее влюблены. Да и эконом Купеческого клуба намекал мне на то, что нужно искать романтический интерес в этом деле. Посидев еще немного, я вычеркнул имя Глаши и бросил блокнот на диван. Нет, ее впутывать в это дело, конечно, совершенно не надо.

Хотя… С виду Глафира Козорезова, конечно, не была похожа на остальных «кобылок», она не пыталась, как они, привлечь к себе внимание, жеманясь и строя глазки публике. Но, с другой стороны, ей это и не нужно было — она и так оказывалась в центре внимания. Мало того, ведь вполне могло быть, что кто-то из «моей» четверки купцов мог к ней подкатывать и не публично. А что, если покойный Столяров действительно сумел привлечь ее внимание, почему и стал жертвой ревности кого-то из своих дружков?

Или кого-то еще?

Шерше ля фам? Ревность — достаточно сильное чувство, чтобы убить человека. Причем именно так — не по пьяни зарезать, а, затаив злобу, подготовить месть, чтобы потом прийти невинной овечкой и занять место покойного. Разве такого не может быть?

Я выглянул в окно — мой верный Водовоз торчал на улице, накрывшись старым плащом от дождя и ожидая, когда я либо прикажу ему ехать по очередному делу, либо отпущу на вольные хлеба до следующего утра.

В прихожей я оделся, обул галоши и крикнул Маше, что отъеду на несколько часов.

Сначала мы отправились с Иваном на Остоженку, в контору «Ваш ангел-хранитель», хозяин которой, Петр Петрович Арцаков, бывший цирковой борец, не раз выручал меня в сложных ситуациях. Хотя законом и воспрещались частные охранные организации, в Москве действовало несколько подобных заведений, где ревнивый муж мог получить доказательства неверности своей жены, а приезжий коммерсант — нанять охрану для перевозки ценного груза или большой выручки. Эти же «специалисты» помогали кредиторам выбить долги, если должник вдруг отказывался платить по расписке. Сами находясь как бы за спиной закона, такие конторы, впрочем, старались не привлекать к себе внимания полиции и потому работали аккуратно — если и переступали они черту, то только в том случае, когда правосудие не могло этого заметить.

Я прибегал к помощи «ангелов», как правило, тогда, когда нужно было быстро раздобыть информацию или выследить интересующего меня человека. Такие услуги стоили недешево, но у меня была большая скидка. Впрочем, на этот раз от Арцакова не требовалось никаких особых усилий — разве что встать со своего продавленного кресла и сделать пару шагов к картотеке. Мне нужен был адрес, по которому проживала Софья Алексеевна Кобылина. Я полагал, что именно там и проходят репетиции ее хора. Вряд ли Кобылина была так щедра, что снимала особый репетиционный зал.