ШаМаШ БраМиН - Клуб мясоедов

– Dûment noté, – улыбнулась Генриетта в ответ, – что и требовалось доказать. Безразличие спасает от ненужных переживаний, оставляя рассудок холодным. Как вас зовут, дорогая?

Молодая женщина, на секунду сморщив широкий лоб, ответила:

– Хлоя Доросовна Кападакис. Пардон. Рышкану. Хлоя Доросовна Рышкану. Мы с Павлом Гордеевичем не так давно обвенчались. И с вашего позволения, хочу заметить, ваша метода, мадам Генриетта, весьма оригинальна. Если не сказать жестока.

– Совершенно с вами согласна, дорогая Хлоя! – ответила хозяйка, не скрывая упоения. – Добавлю: ко всему, этот прием небывало действенен. Одно замечание, дорогая. Применение в обращении слова «мадам» или «месье» подразумевает официальный тон. Соответственно, последующим словом следует фамилия. То есть, если «мадам» то обязательно Талёр. В то время как использование имени не требует в обращении слова «мадам». Вы могли обратиться ко мне просто: Генриетта. Это недавние перемены в сводах «comme il faut» Даже мой супруг, месье Талёр, или просто Ролан, часто сбивается. Я бы предпочла, чтобы вы, милая Хлоя, обращались ко мне просто Генриетта, – женщина улыбнулась.

Темные глаза на долю секунды сверкнули хищным блеском влюбленности. Всплеска никто, кроме Хлои, не заметил. Тем не менее, этого мгновения оказалось достаточно, чтобы внутри мадам Рышкану встрепенулись бабочки. Дама в смущении потупила взгляд, чему сама несказанно удивилась.

– Впрочем, – без паузы продолжила хозяйка дома, – вернемся к нашему уроку. О красоте. Между делом, не желаете ли кофе или чаю?

– Пожалую чаю, – с необычной для своего возраста робостью, попросила Надежда Владимировна.

– А, мне кофею, – произнесла басом неопрятного вида женщина. На ней было не новое платье. Безусловно ухоженное и идеально выглаженное. Тем не менее, выглядело оно неряшливо. А все из-за размера. Наряд явно был маловат для грузной фигуры. Кроме того, на пухлом лице выделялась обильная растительность. А под глазами внушительные «мешки». – И сахарку не жалейте, иначе не по вкусу.

Женщина загоготала. Остальные дамы, не оценив остроумия, опасливо на нее покосились.

– Прошу, – Генриетта грациозно взмахнула рукой, указывая на кофейный столик в углу комнаты. – Угощайтесь. Кто желает, в корзинке шоколад от Тиркунова. В кувшинчике сливки.

Грузная женщина нетерпеливо вскочила. В два шага добралась до столика. Пока она хищно разглядывала предложенные угощения, хозяйка дома спросила:

– Вы, я так полагаю, супруга того самого господина в шерстяном пиджаке с заплатами?

– Угу, – подтвердила женщина, разжевывая конфету, – Мойшик, пардон, – она снова гоготнула, – Михаил Леонидович, мой, таки, законный супруг. И, скажу я вам, вполне интересный мужчина.

– Не сомневаюсь. А вас, простите, как звать величать? – поинтересовалась Генриетта.

– Я? С утра еще Софией Борисовной была. А за такой замечательный шоколад, можно и Софой величать. Ммм, расчудесный шоколадец. Таки, Мойшик прав был, благородный дом, ничего не скажешь.

– Ах, моя дорогая, – вздохнула хозяйка, – если бы благородство мерилось шоколадом. Оно бы окончательно потеряла цену.

– Смотря, кто оценивает, – заметила Хлоя.

Женщины понимающе переглянулись. Плохо прикрытый сарказм до Софии не дошел. Она отправила в рот еще несколько конфет и принялась поднимать фарфоровые крышечки чайников. Обнаружив кофейник, наполнила чашку. Обильно посыпала сахар, принялась размешивать, громко брякая ложечкой об нежный фарфор.

– Итак, дамы, – попыталась вернуть к себе внимание хозяйка дома. – В природе любой женщины заложена красота. А красота, есть ничто другое как гармония. Простите за банальность. Разрушение гармонии выводит из равновесия весь окружающий мир.

С полным блюдечком конфет в одной руке, и чашкой кофе в другой, София вернулась к канапе. Надежда Владимировна недовольно взглянула на нее, и немного отодвинулась.

– Наши уроки, – продолжала Генриетта, – направлены на восстановления той самой гармонии. Для наглядности, еще один пример. Софья Борисовна, надеюсь ваше платье не сильно дорогое.

– Таки, не дешевое, – самодовольно заявила дама. Тут она заметила, дно фарфоровой чашки таяло. На бордовое платье с коричневыми вставками в виде вышивки, обильно капал черный кофе. Пятна моментально впитывались в ткань и растягивались, оставляя дополнительный узор. – Элохим! Что ж то делать будешь?

Женщина вскочила. Растерянно огляделась по сторонам, выискивая куда пристроить блюдечко и чашку.