Вячеслав Белоусов - Жил отважный генерал

– Где Златка-то? – кряхтя, поворачивается он снова в сторону Иларии, трясёт бородой, забыв уже перебранку. – Куда сгинула? Ты куда заслала?

– Да здесь вот бегала, – растерянно обводит глазами комнатку Илария. – Кажись, никуда не собиралась. И мальчишки за ней давно не прибегали, как обычно. Ни Донат, ни Игнашка. Аль ты куда её спровадил?

– Что мелешь, старая? Куда мне посылать?

– Куда, куда? Известно, к Мисюрю своему ненаглядному! – Илария взмахивает худющими руками, возмущается. – Сил моих на вас нет!

– И не думал, – отворачивается старец к стене снова.

Когда особенно тошно, Лавр смотрит слезящимися глазами на почерневшую икону в углу над ним, молится Матери Божьей, заступнице. Да что просить? Уже всё, отпросился. Отвернулся от него и Спаситель. И то! Сколько помогать можно! Сколько себя помнит, столько и болят ноги. С молодости ещё пошло. Последний раз привалило их в подземелье под кремлём с Мунехиным, Мисюрь сам уцелел и его спас, откопал тогда, без врачей даже обошлось. Отлежался. А второй раз не повезло. Один полез, без Мисюря. Нашёл тогда почти совсем заветный тот тайник и к «каменному мешку» подступился, где корону свою Марина схоронила, да угодил в её ловушку. Не видать бы ему белого света больше, но спас его и второй раз Мисюрь, откопал, выволок наружу. Вот с тех пор спину перестал чуять. Постепенно отпускало. Ноги с кровати через полгода спускать начал. Снова заходил помаленьку, за стенки держась. Но под землю – как отрезало! И мысли не появлялись. Какое там! Скоро снова слёг. Ещё год лежмя мучился. Снова заходил с трудом месяцев через семь-восемь. В подземелье больше не лазил. Все свои дела недоделанные надо было кому-то передавать. Не в чести у Лавра останавливаться на начатом. Дед ему завещал тайну ту про польскую панночку, царицу Марину. А тому деду – его дед. А тому… И бумагу оставили заветную… И добрался уже сам он до тайны той… Да не далась ему жар-птица в руки! Кроме Мисюря, положиться не на кого.

С ним и сошлись.

Ему и доверился Лавр. Поведал о своих тайнах, тревогах, заботах. Тайну открыл, хранить которую предки завещали…

Вроде хлопнула дверь. Златкина, девчушки белокурой, коса до пят промчалась! Или Мисюрь подоспел? Так толком и не растолковал тот старцу, удалось ли ему добраться до короны польской царицы? Сумел ли откопать завалы? Посчастливилось «мешок каменный» открыть? Коварные ловушки расставила Мнишек, спрятав в подземельях городища древнего своё сокровище…

Прислушался Лавр. Нет. Пусто. Мерещится ему. Златкиного голоска не слыхать. Умчалась девчушка, забыла деда. Мерещится ему, конечно. А что! От таких болей! Да в его возрасте! Отвернулся от Лавра Спаситель. А может, стесняется сказать: уже пожил на белом свете-то, Лаврушка? Хватит. Отдохнуть пора. Собирайся-ка ко мне…

Нет! Рано. Не хочет Лавр собираться. Не нагляделся ещё на белый свет, хотя кого и чего уже ни видал?!

Лавр, когда в хорошем расположении духа и полном здравии, любил рассказывать Златке и мальчишкам, Донату с Игнашкой, многое о житье-бытье своём. И что было с ним, и что видел, слышал. Если Златка особенно подластится к деду, такие истории, о такой древности вспоминал! Илария только всплескивала руками, выскакивала из своего угла и вновь убегала, крестясь. Свят! Свят! Свят! Откуда у полоумного память?! Ведь не выдумывал Лавр, не лукавил, не врал. И она сама кое-что и кое-кого враз вспоминала вместе с ним. И на её глазах сии промелькнули события и напасти, благодетели и злодеи.

Иларии самой девяносто с лишним. А сколько тогда Лавру? Он сам не помнит, как ни допытывалась Илария, или балует с ней дед? Она не знает, однако, наполовину дед её старше. Начнёт рассказывать такое! Илария только глаза таращит. Оказывается, видел Лавр ещё епископа Павла [8] Павел, епископ Астраханский и Енотаевский, в миру Иван Елизарьевич Вильчинский, в декабре 1889 года назначен в Астраханскую кафедру. ! Владыку епархии областной! Царских времён! И не только видел, а будто руку тому лобызал! Мать его тыкала взашей в ноги владыке. А епископ тот не кто иной, как спаситель города от страшной заразы – чёрной холеры!

Проверяла Илария Лавра, не лукавит ли дед? Он о напасти той страшной, об эпидемии, косившей в их крае всех кого ни попадя, говорил нехотя; смерть тогда прибрала его отца и трёх братьев, но пощадила мать и деда, да он сам выдюжил. Илария об этом слыхом не слыхала, у ключаря Савелия спросила. У ключаря в храме книга имеется, ещё древними словами писанная. Савелий глянул в неё, полистал, действительно, нашёл там про холеру, в прошлом веке злобствовавшую в городе. Всё так и было. Верно Лавр говорил. Спас тогда преосвященный Павел край их от великой напасти.