Вячеслав Белоусов - Жил отважный генерал

Ковшов глубоко вздохнул, как водолаз последний раз перед тем, как ахнуться на дно, и начал:

– Если всё, что произошло вчера, обобщить, мне представляется ситуация, подобная той, которую в уголовном праве мы называем эксцессом исполнителя.

– Наукой занимается хлопец? – склонился Кравцов к Игорушкину, кивнув на докладчика. – В аспирантуре?

– Не знаю, – смутился тот, – да нет вроде.

– Причём заметим: и с той, и с другой, и с третьей стороны, – продолжал Ковшов, – пропавший без вести священник, я буду так называть отца Ефимия, должен был встретиться с неизвестным лицом. Обозначим его…

– Совратитель! – подсказал, не сдержавшись, архиепископ Иларион, всем телом развернувшись к Ковшову и даже стул передвинув удобнее. – Злодей!

– Пусть будет по-вашему – злодей, – быстро согласился Ковшов со старцем. – Итак, Злодей совершает действия, о которых сам не догадывался и уж, конечно, не планировал. Почему я так думаю? Потому что, собирайся убивать, не стал бы он этого делать в таком опасном и многолюдном месте и уж, конечно, не оставил бы отпечатков пальцев на орудии преступления.

Ковшов прервался, бросил взгляд на Шаламова:

– Михалыч?…

Шаламов был готов и уже выложил на стол, отодвинув блюдце, вместительный короб, из которого извлёк и представил всем, как факир на обозрение, сверкающий длинным тонким лезвием нож, держа его сверху и снизу кончиками пальцев.

– Однако оговорюсь. – Ковшов подал команду приятелю, чтобы тот очистил стол. – Это версия оперативников. Трупа пока нет.

Шаламов сел на место, убрав короб на колени. Ковшов перевёл дух. Кравцов подпёр подбородок кулаком.

– Эпизод тот же, – продолжал докладчик. – Версия?… Назовём её…

Все молчали. Не подсказывал и архиепископ.

– Назовём её?…

– Монаха! – высунулся Шаламов.

– Да. Взгляд со стороны отца Ефимия. Или, как я назвал его, священника.

Архиепископ Иларион добро кивнул Ковшову, посветлел глазами.

– Несомненно, священник хорошо понимал, что встреча с чёрными кладоискателями ему смертельно опасна. Но он на неё согласился. Следовательно, она ему была нужна не меньше, чем жизнь. Уцелел вот этот клочок. Михалыч?…

Шаламов снова подскочил, выложил на стол короб поменьше, раскрыл, сунув Ковшову прозрачную пластинку с упакованным в неё клочком бумаги.

– Здесь остатки карты, может быть, схемы?… – Ковшов протянул пластинку Кравцову. – Пока неизвестно. Однозначно – это имеет отношение к встрече священника с незнакомцем. На пергаменте кровь, явно он порван, вторая часть отсутствует. Вероятно, осталась в руках убийцы. Однако, со слов оперативника, осуществлявшего наблюдение за священником, борьбы он не заметил.

– Пергамент весь залит кровью. – Повертев пластинку, Кравцов протянул её Игорушкину. – Удалось что-нибудь прочитать?

– Предварительно посмотрели, – ответил Ковшов, – но, как говорится, бегом. Кровь человека – это однозначно. Там различим рисунок или план какой-то с текстом в несколько строчек. Необходимы специальные исследования. Напрашивается версия – это информация о тайнике. Возможно, это и есть то, ради чего намечалась встреча, из-за чего совершено убийство…

– И вообще весь сыр-бор! – резко и громко завершил за подчинённого Игорушкин.

Воцарилось молчание.

– Поиски пропавшего без вести ничего не дали. Но оперативная группа столкнулась с непредвиденными обстоятельствами. – Ковшов заинтриговал всех, особенно заволновался архиепископ.

– Живой или мёртвый, но отец Ефимий исчез в подземелье. – Ковшов замолчал, задумался. – С утра техники, привлечённые майором Серковым, работают над секретом тайника в склепе, где ниша оказалась с двойным дном. Далее предстоит задача исследования самих подземелий, о которых нам ничего неизвестно.

– Откуда взялись эти подземелья? – засокрушался Игорушкин. – Нигде о них не писалось? Не заикался никто? Свалились на нашу голову!

– У вас всё? – спросил Кравцов Ковшова.

Тот кивнул.

– Присаживайтесь.

– Ну, что скажете? – окинул всех сидящих за столом Кравцов. – Загадочные, я бы сказал, события у вас разворачиваются! Прямо сказки про Али-Бабу и сорок разбойников!

– Проводились раскопки у нас в кремле, помню, – продолжал своё Игорушкин. – Несколько лет назад. В кремле останки грузинских царей переносили. Я тогда особенно не вникал. Марков, писатель наш, ещё книжку написал. Листал я её. Интересно. Но он не упоминал о подземелье. Тем более о тайниках… подземных ходах… кладах. А эти? Чёрные кладоискатели? Это ещё, извиняюсь, что за хрен с редькой? Видел я, Борис Васильевич, всякое, но такое!