Елена Семёнова - Ели халву, да горько во рту

– Здравствуйте… – начал Всеволод Гаврилович и замялся. Очевидно, обращение «батюшка» или «отец Андроник» не шло с его уст, поэтому он предпочёл католическое, произнесённое язвительно: – Здравствуйте… святой отец…

– Здравствуйте, доктор. Удивлён вашим посещением. Что-то случилось?

– О, нет! Я никогда бы не пришёл к вам, если б покойный Антон Александрович не утрудил меня просьбой передать вам своё письменное покаяние. Вот-с, извольте получить, – Амелин протянул отцу Андронику свёрнутые вчетверо листки.

– Вы уезжаете куда-то? – спросил священник, увидев в руках доктора баул.

– Да, надоело мне здесь. Пора и честь знать!

– Что же, доброго пути.

– Благодарствуйте! – Амелин отчего-то замешкался, точно хотел добавить ещё что-то.

– Вы хотели мне ещё что-то сказать?

– А что, святой отец, отпустили бы вы мне грехи, когда бы я вам сказал, что человека убил?

– Если бы от души покаялись, отпустил бы.

– Ну, нет, – Всеволод Гаврилович криво усмехнулся. – Каяться я не стану! Жаль, что чёрта нет на самом деле, хотел бы я с ним повстречаться!

– Так ведь он прямо за вами стоит, Всеволод Гаврилович, и ухмыляется точно так, как вы теперь, да только над вами.

Амелин зло сплюнул и, не прощаясь, резко развернулся и ринулся прочь так быстро, будто за ним гнались.

– Не нагнать тебе бешеной тройки:

Кони крепки, и сыты, и бойки,—

И ямщик под хмельком, и к другой

Мчится вихрем корнет молодой…

Отец Андроник покачал головой, развернул письмо и, прищурив близорукие глаза, стал разбирать неровный почерк князя.

«В тот год, – писал Антон Александрович, – я получил из полка отпуск сроком на целый месяц. Я был молод, горяч и жаждал всяческих удовольствий и увеселений. Отгулять так, чтобы потом на всю жизнь хватило! С таким стремлением я приехал в Москву, где в ту пору проживал мой брат Владимир, ведший рассеянно-светский образ жизни, скучавший и ненавидящий, как мне показалось, весь мир, как и положено мизантропу.

Дни проносились в бесконечных попойках, посещениях известного рода заведений, кутежах, подробностей которых я не помню, да и не важны они…

На свою беду я однажды встретил на улицу прелестную девицу, свежую, как едва распускающийся бутон. Кто видел её, тот поймёт, что нельзя было не воспылать страстью к ней. Я пытался завязать знакомство, она пугливо убегала, я приходил в ярость, во мне проснулся инстинкт охотника… Я решил, что эта дичь должна стать моей, во что бы то ни стало. Никогда прежде отказов мне встречать не доводилось, и это было делом принципа.

Сдуру я рассказал обо всём брату. Моя история развлекла его, и он заявил, что устроит мне свидание наедине с моей «бель флёр» в три дня, так как хорошо знает хозяйку заведения, в котором она работала. Я доверился ему и снова ударился в кутежи, почти позабыв о неприступной красавице.

Аккурат на третий день в одном из трактиров меня отыскал Владимир и сказал, что «бель флёр» ожидает меня. Я был пьян, как извозчик, и даже не помню, как мы доехали до места свидания…

Всё дальнейшее я помню смутно. Помню, как вошёл в нумер и увидел её… Девушка лежала на постели, кажется, спала… Уже потом я узнал, что перед этим Лейда напоила её чаем, в которое подмешала снотворное… Но что я соображал в тот момент? Я видел перед собой самую соблазнительную красотку, которую только приходилось мне видеть, кровь бросилась мне в голову… Я осторожно совлёк с неё платье, стал целовать её…

Когда я очнулся, то услышал, как в соседней комнате бранились между собой Лейда и Владимир.

– Старая сводня, ты клялась, что всё будет без сучка и задоринки!

– Кто же мог подумать, что она окажется такой дикаркой! Среди моих девушек таких не бывало! Ну, поплачут для порядка сперва, да скоро утешатся! Ваш брат сам хорош! Надо же было иметь деликатность!

– Какая, к чёрту, деликатность?! Ты ведь обещала, что она не проснётся!

– Она, действительно, должна была спать ещё целый час, за который мы бы успели отвезти её ко мне, и она бы ничего не узнала!

– Надо было подмешать больше снотворного, старая дура! – голос брата дрожал. – Зачем я только связался с тобой!

– Зачем связалась с вами я! И с вашим полоумным братом! Даже если девчонка оказалась дикаркой, и снотворное перестало действовать слишком рано, это не повод хвататься за нож! А что теперь?! Это же Сибирь!

Я так и не знаю наверное, что произошло в ту проклятую ночь. Мой брат и Лейда сказали мне, что убил я… Если бы я мог хоть что-то соображать, я никогда не допустил бы случившегося, но к чему теперь эти оправдания? Я ничего не помню! Убил ли я, или это сделали они, а меня обманули. Я помню лишь одно: её, лежащую на полу, мёртвую, а вокруг кровь… Я и теперь вижу это, стоит закрыть глаза.