Елена Семёнова - Ели халву, да горько во рту

– Батюшка, батюшка, вы мне верите? Я не убивал Аннушку! Я её люблю… И она не такая! Они лгут! Они клевещут на неё! Как они смеют? Она была чистая, невинная… Батюшка, скажите им, чтобы они не смели лгать о ней…

Не так страшно было для Фёдора то, что его обвиняли в убийстве, как то, что его невесту объявляли девицей лёгкого поведения, одной из красоток фрау Ульбрехт. И на следствии Федя почти не защищал себя, а требовал не лгать об Аннушке, чем ещё больше укреплял подозрения в свой адрес.

В невиновности сына Палицын не сомневался. Он слишком хорошо знал своего мальчика, ласкового, по выражению матери, «аки телок». Сердце Кузьмы Григорьевича разрывалось, во всём случившимся он обвинял себя, видя в своём горе кару за неисполненный обет…

Но за что же Федю? Если виноват сам Палицын, так пусть бы поразило его какой-нибудь страшной болезнью! С каким смирением, благодарностью и радостью он принял бы её! Первый раз в своей жизни Кузьма Григорьевич возроптал на Бога, усомнился в справедливости его и пошатнулся в своей вере. Много раз перечитывал он историю многострадального Иова, ища обрести в ней наставление себе, но облегчение не приходило. Душа Палицына не желала смиряться с горем, душа пылала и восставала и требовала отмщения истинным виновникам, но их Кузьма Григорьевич не знал…

После приговора слегла Агаша… За что ей это страдание? Разве она виновата? В страдании душа очищается, потому его следует благословлять… Так пусть бы очищались чёрные, как дёготь души, а Агаша и так сама чистота! Так почему же наоборот?! Как легко было найти объяснение тому, как легко было говорить о Божьей милости, когда несчастье постигало ближних, но куда только подевались эти правильные доводы, стоило ему постучаться в собственную дверь?!

Никому не дано уклониться от предназначенного свыше. Лишившись сына и жены, Палицын исполнил материнский обет и принял постриг. Возвращение к Богу заняло несколько лет, и эта вновь обретённая, выстраданная, огнём испытанная вера была гораздо горячее прежней, привычной, когда всё исполнялось не столько по велению сердца, сколько по заложенному с детства правилу.

Оставив Звенигород, отец Андроник стал служить в храме недалеко от Коломны. Однажды после службы к нему подошёл юноша, при взгляде на которого у священника дрогнуло сердце, настолько он был похож на его покойного сына. Юноша представился князем Родионом Александровичем Олицким и сообщил о своём желании посвятить жизнь Богу. С той поры они виделись очень часто, подолгу разговаривали. Если Родион уезжал из имения своего отца, то писал своему духовному наставнику письма, не тая от него ни единого своего помысла. Отцу Андронику иногда казалось, словно это его Федя воскрес, и оттого он так привязался к юному князю.

Семья Олицких не отличалась религиозностью, что сразу отметил священник. Он часто бывал в их доме, высоко ценил ум Елизаветы Борисовны и благородство её дяди Алексея Львовича, но не мог не сокрушаться царившей во всех членах семьи отчуждённости от Бога. Занедужил старый князь, и отца Андроника позвали исповедовать его. То, что он услышал из уст умирающего Александра Владимировича, потрясло его. Перед ним был убийца его сына, убийца его Фёдора исповедовался ему в своём преступлении…

Отец Андроник едва сдержал стон. Его первым побуждением было проклясть князя и его старших сыновей, но он смирил себя… Ночь прошла в пламенных молитвах и слезах. Отец Андроник умолял Бога дать ему смирения, чтобы не мстить, дать сил, чтобы простить и не позволить гневу взять верх в своей душе. К утру стало легче… Промыслу было угодно испытать Палицына ещё раз, и этой вышней воле надо было покориться, не уклоняясь от неё.

А через некоторое время один за другим стали умирать князья Олицкие, и отец Андроник однажды поймал себя на страшной мысли: он ощутил удовлетворение от того, что бич Божий обрушился на убийц его сына. Стало быть, душа не простила и требовала отмщения, стало быть, сидел в ней этот не дремлющий бес, высунувший свои мерзкие рога, едва случилось ему попущение… Душа отца Андроника не находила покоя, и ночи, проведённые в молитвах, изнурение себя жёстким постом не могли снять с неё тяжёлую кладь…

– Господи, упокой души грешных раб Твоих Александра, Владимира, Антона, Бориса… Милостив буди мне грешному!

Раздался стук в дверь. Кряхтя, отец Андроник поднялся с колен и, стиснув зубы от боли, медленно побрёл открывать. Нежданным гостем, к его удивлению, оказался сельский врач Амелин.