Юрий Курц - Буркачан. Дилогия «Порог греха». Часть 2

– Нет! Не надо! – закричала Асинат. Пристанывая от боли, подползла к брату и вывернула из его рук пистолет. Брат обнял её. Оба заплакали навзрыд.

«А паренёк-то – джигит!» – уважительно подумал Алесь, укоряя себя за халатную беспечность: тёртые калачи спецназа не обыскали детей! А у мальчишки было оружие. Но это спасло Алеся. Мальчишка сообразил, что Алихан представляет для него и сестры опасность большую, чем Алесь.

– Спасибо, джигит, – поблагодарил он. – Хватит мокроту разводить! Помогите мне.

Алесь подошёл к Асинат и сел рядом. Его боевым ножом она сноровисто распорола рукав камуфляжной куртки, обработала рану ватным тампоном, сказала со знанием дела:

– Навылет. Кость не задета, – и взялась за бинт.

– Однако, – хмыкнул Алесь. – Ты и уколы можешь делать?

– Ничего сложного.

– Тогда вкати мне противошоковый!

Закончив бинтовать, Асинат упокоила руку Алеся на шейной перевязи и взялась за шприц.

– Да ты, девочка, не хуже медсестры!

– Я у мамы научилась. Она у меня работала хирургом в районной больнице.

– А где она сейчас?

– Я же говорила: её убили шурави.

Так русских называли коренные афганцы. И в этом Алесь почувствовал желание Асинат как-то отделить его от той массы страшных вооружённых людей, именуемых солдатами Советской Армии. И не ошибся.

– Я тоже шурави.

– Нет, – твёрдо сказала Асинат, – вы другой. Вон тот, – она показала на мёртвого Алихана, – шурави.

– Он чеченец.

– Нет, шурави.

Алесь понял, с этим словом она связывала не национальность, а жестокую враждебную силу.

От раствора, введённого Асинат, плечо слегка онемело.

– Я отдохну немного, – Алесь лёг на спину, – потом решим, что делать дальше.

– Надо идти к папе.

Алесь смотрел в блёклое от жары небо, думал. Возвратиться в свою часть скрытно вряд ли удастся. Отец этих ребят, конечно, уже знает о случившемся. Сейчас сотни и сотни моджахедов уже рассыпно выдвинулись в горы. Отрезали подходы к воинским частям. Прочёсывают местность. Один он сумеет уйти. Но как оставить детей? Раненая девочка не сможет передвигаться без посторонней помощи. Брат – не опора. После совершенного убийства скис, переживает. Видимо, стрелял в человека первый раз в жизни. Для взрослого – стресс, а тут ребёнок!

Алесь слышал, как Асинат успокаивала хлюпающего носом брата, по-матерински наговаривая ему ласковые слова на незнакомом Алесю языке.

– Асинат, скажи мне, далеко ли идти до папы? А главное – куда?

– Вверх по течению этой речки, – живо отозвалась Асинат голоском, в котором послышалась радость надежды.

– Откуда ты знаешь?

– Говорили сопровождающие.

– А долго?

– Пока солнце не сядет на вершину той горы.

Алесь посмотрел на едва просматривающуюся в сизом мареве далёкую гору. «С учётом нашей скорости, доберёмся, когда солнце откроет новый день. Но выхода нет. Надо шевелиться. Девочку придётся нести на руках».

С помощью Асинат из ремней перемётных сум Алесь сделал две петли, приточал их к своему поясному ремню: Асинат он понесёт на спине, и она сможет упираться ногами в петли, как в стремёна.

– Ты, джигит, возьмёшь два автомата. Осилишь?

Тот, со взглядом из-подлобья – всё ещё не доверял Алесю, – кивнул.

– Да-а, с тобой, гляжу, не разговоришься! Ну, что же, Асинат, по коням?

Шли они, как показалось Алесю, целую вечность. Он надеялся на встречную разведку моджахедов. Но они не появлялись. От потери крови Алесь быстро уставал. В голове ворочались раскалённые угли. Приходилось часто отдыхать. Счастье, что рядом была речка: водой он освежал голову и грудь.

За всё время движения никто не произнёс ни слова. Жара измучила даже Асинат, хотя она не сделала ни шагу. С закатом солнца легче не стало. Когда в темноте заогнились костры передовых постов моджахедов, Алесь сказал с усталой обречённостью.

– Ну, вот и конец!

Асинат поняла это по-своему.

– Нет! Нет! Вас никто не тронет. Папа не допустит. Он командир. Я сразу же ему всё расскажу!

Асинат натолкнула его на мысль о смерти, о чём он не думал. Вздохнул не без печали:

– Посмотрим.

Спутя несколько минут он уже сидел у костра. Двое из троих дюжих моджахедов в длиннополых халатах и тюбетейках унесли детей в глубину палаточного лагеря. Третий остался охранять Алеся. Положив автомат на колени стволом в сторону Алеся, молча разглядывал его. Лицо было неподвижным и недружелюбным.

«Наверное, всё-таки поначалу допросят. Не сразу расстреляют. Да и хорошо, если сразу, без издевательств. Они это любят». Он много раз видел трупы советских солдат, побывавших в руках моджахедов. На останки нельзя было смотреть без содрогания.