Дмитрий Ольшанский - Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход

* * *

26 декабря 1443 года

Почти месяц неизвестная болезнь держала меня в тисках, и лишь теперь я достаточно окреп, чтобы продолжать свои записи. Обо всех новостях и произошедших за эти несколько недель событиях мне рассказал Джакобо, едва я пришел в себя.

Судя по его словам, утром двенадцатого декабря в лагере царила небывалая суета – армия крестоносцев вовсю готовилась к предстоящему сражению. Мое отсутствие заметили не сразу, но, когда я не явился к своим отрядам, Янош Хуньяди лично распорядился разыскать меня в лагере и выяснить причину моего отсутствия. Когда посланник воеводы явился ко мне в палатку, я был уже в бреду.

Лекари перепробовали все доступные им способы лечения, однако улучшения не наступило, и все сошлись во мнении, что мой организм не устоит перед болезнью. Вызывали капеллана, и он, не ведая, что я никогда не принадлежал к его епархии, отпустил все мои грехи.

Две недели я провалялся в почти бессознательном состоянии, находясь на тонкой грани между жизнью и смертью. В какой-то момент дыхание мое оборвалось, и в течение нескольких минут я не подавал никаких признаков жизни.

– Отмучался, – тихо сказал один из лекарей. – Надо бы похоронить его.

– Да где же ты его хоронить собрался? – возразил ему один из присутствовавших при этом офицеров. – Тут земля – сплошные камни и лед. Завернем в покрывало да в пропасть…

Он не успел договорить, как произошло нечто необычное. Словно вырвавшись из черной морской пучины, я сделал глубокий вздох, затем еще один, стал задыхаться, но спустя какое-то время дыхание мое стало спокойным и ровным. Люди, секунду назад уверенные, что перед ними лежит покойник, с удивлением следили за всем происходящим. Самое страшное осталось позади, и с того момента я быстро пошел на поправку.

Сознание вернулось чуть раньше, чем сила в руках и ногах, потому еще несколько дней я был прикован к постели. Признаюсь, такое положение выводило меня из себя. Быть обузой для войска в такой сложный момент – недопустимая роскошь. Однако все мои попытки передвигаться самостоятельно оканчивались неудачей. Даже в седле я чувствовал себя новичком, хоть и провел в нем значительную часть своей жизни. Набравшись терпения, я изо дня в день увеличивал нагрузку для рук и ног, так что в скором времени почувствовал себя заметно лучше. Силы постепенно возвращались, но процесс шел крайне медленно ввиду отсутствия здоровой пищи. Голод давно преследовал нашу армию, и, хотя ртов заметно поубавилось, запасы провизии неуклонно подходили к концу.

Джакобо все это время не отходит от меня ни на шаг. Он не скрывает своей радости по поводу моего возвращения в строй и не без гордости замечает, что это выздоровление отчасти и его заслуга. Итальянец, едва узнав о моей болезни, распорядился соорудить некое подобие паланкина и приставил к нему четырех солдат. Затем он постарался собрать у моей постели всех, кто хоть немного понимал в медицине, и предложил солидное вознаграждение тому, кто найдет способ лечения моего недуга. Желающих попробовать свои умения нашлось довольно много, правда у большинства идеи заходили не дальше вскрытия сосудов, изготовления мазей из лошадиного навоза и использования клистира 48 48 Клистир – средневековая клизма, с помощью которой в тело больного вводили не только воду, но и различные лекарственные средства. . После такого мое пробуждение действительно показалось мне чудом.

– Счастливый ты человек, Константин! – весело проговорил Джакобо, едва я пришел в сознание. – Ничего тебя не берет: ни стрелы, ни копья, ни болезни! Боги явно благоволят к тебе!

– Мое счастье в том, что у меня есть такие друзья, как ты, – отвечал я ему и видел, как блестели его глаза. Для итальянца это была, наверное, наивысшая похвала.

В этот момент мы оба вспоминали о событиях, произошедших в Софии около месяца назад.

* * *

20 ноября 1443 года. София (воспоминания)

Нужный дом я нашел без труда. Монета, подаренная Джакобо, блеснула у меня в руке, и бандитского вида служитель отворил дверь. Итальянец не врал, это место действительно выглядело как обычный бордель. Большая, освещенная несколькими свечами комната была наполнена ароматам благовоний. В центре располагался массивный стол, который покрывала перепачканная скатерть. За ним, не обращая на меня внимания, пировали несколько человек. Разбросанная одежда, перевернутые стулья и разбитое стекло – все здесь свидетельствовало о недавней оргии, а судя по недвусмысленным звукам из смежных комнат, там она продолжалась и сейчас.