Валерий Введенский - Напиши себе некролог

— Это не мои, Мишины, — заявила перепуганная швея.

Но Завьялов, пришедший через полчаса после начала обыска, сделал круглые глаза:

— Впервые их вижу.

Посмотрев на него с презрением, Яблочков сообщил ошарашенной Скляренко:

— Вы арестованы за хранение запрещенной литературы.

— Я? Миша, как же так? Ты просил их спрятать, а меня теперь в тюрьму?

— Уведите, — приказал Яблочков Фрелиху.

Тот грубо дернул несчастную швею за руку, и она повалилась вместе со стулом. Фрелих пнул ее ногой:

— Вставай.

Завьялов сжал кулаки, закрыл в гневе глаза, но защищать подругу не рискнул. Когда ее увели, Яблочков стал ходить вокруг него кругами:

— Вам разве ее не жалко? Сами-то будете сидеть в камере для дворян со всеми удобствами, обеды из кухмистерской лопать. А бедняжка будет кормить вшей в общей камере вместе с воровками и проститутками. А ночью, когда начальство уйдет, ей предстоит общение с надзирателями. Очень тесное. И не с одним, а сразу со всеми.

— Замолчите, — не выдержал Завьялов. Его трясло. Не будь в мастерской троих сыскных агентов, он бы накинулся на чиновника для поручений с кулаками.

— А ведь жертвуете вы собственной подругой напрасно, — продолжил Яблочков. — Мы и так знаем, кого вы снабжаете литературой: помощника присяжного поверенного Пискунова, учителя гимназии Проталинского, студента Каретного. Все они уже задержаны и скоро дадут на вас показания. Вкупе с заявлением Скляренко, что книжечки принадлежат вам, этого будет достаточно для предъявления обвинения. Может, пожалеете девицу? Она ведь вас любит.

— Если признаюсь, Надю отпустите?

— Признания маловато будет.

— А что вы хотите? Стукачом не стану.

— И не надо. Я ведь из сыскной, не из Охранки. Окажите нам услугу, и мы про вас забудем. Даже книжечки ваши не заберем.

Встреча Завьялова с Каретным состоялась через пару часов в том же ретираднике Петергофского вокзала, в котором неделю назад их подслушал Фрелих. Теперь вместе с ним в кабинке заперся Яблочков.

— Я тогда сдуру решил, что Каретный никакой не революционер, а обыкновенная «тетка», [80] Пассивный гомосексуалист. — признался Фрелих. — Кто еще, кроме них, встречается в сортирах?

— Тише, — прижал палец к губам Арсений Иванович, — кажется, кто-то идет.

В соседнюю кабинку, в которой прятался Завьялов, постучали условным стуком — три коротких удара, потом пауза, потом еще три раза. Михаил отпер щеколду, Каретный вошел, после коротких приветствий Леонид доложился:

— Евгений Тарусов все больше проникается нашими идеями.

— А его сестрица?

— Таня больше интересуется мной, нежели революцией. Но у нее добрая сострадательная душа. А вот Выговский…

— Это что за гусь?

— Помощник моего будущего тестя. Чуть меня не побил, когда я посоветовал ему «Катехизис» Бакунина. Удивительно! Десять лет назад был исключен из университета за участие в студенческих волнениях. Я думал, мы — единомышленники. Но, видимо, служба в сыскной его изменила.

— Он в сыскной служил? — дрогнувшим голосом переспросил Завьялов.

— Да, однако ушел оттуда в прошлом году. Не беспокойся, меня он не выдаст, я наплел ему, что революционных идей не разделяю, в особенности после чтения Бакунина. Выговский мне поверил.

— Все равно, поосторожней с ним. Полицейским доверять нельзя. Ты, кажется, говорил, что готов к настоящим делам.

— Да.

— Я сообщил старшим товарищам. Они согласны тебя испытать.

— Я сделаю все, что прикажешь.

— Сотни наших друзей томятся в тюрьмах и на каторгах. Чтобы облегчить их участь, нужны деньги. Много денег.

— Я понимаю. Как только мы с Таней поженимся, и я завладею ее приданым.

— Она ведь гимназистка.

— Да, но следующим летом закончит полный курс.

— А деньги нужны уже завтра.

— Увы, у меня ни копейки.

— Зато у эксплуататоров — их миллионы. И надо их изъять на пользу будущей революции.

— Как изъять?

— Ну как? Ограбить.

— Ты что? Предлагаешь мне пойти на большую дорогу?

— Ты уверял, что готов на все.

— Я… я же не думал, что придется кого-то грабить.

— Не кого-то, а врагов рабочего класса, буржуев, эксплуататоров, кровопийц, которые сами грабят народ, присваивают плоды его труда. Ты думал, «грабь награбленное» — лишь метафора, лозунг? Нет, это руководство к действию.

— Я даже не знаю. Должен подумать…

— Некогда думать. Если ты не готов, поручу другому. И тогда больше сюда не приходи. Наслаждайся своими миллионами. Выпусти-ка меня.