Валерий Введенский - Напиши себе некролог

— Пятнадцать, — выдохнул Арсений Иванович.

— Тысяч? — округлились глаза у Тейтельбаума.

— Что вы? — улыбнулся Яблочков. — Рублей, пятнадцать рублей.

— Я заплачу пятьдесят, если шубы вернете сегодня.

— Хорошо, сделаю, что смогу. Но обещать не могу. Итак, приступим. Когда вы переехали?

— Позавчера. Собирались еще в середине мая, но все время стояли холода, потеплело только во вторник. И мы с Беллочкой решили, что пора.

— Вчера в квартиру не заезжали?

— В субботу? Шутить изволите?

— Простите, не понял, — признался Яблочков.

— Священный для иудеев день.

— Так вы еврей?

— Да, — с вызовом ответил Тейтельбаум. — Подданный Его Императорского Величества. А у вас что — предубеждение к нам?

— Нет, — покачал головой Яблочков.

Как же он так опростоволосился? Решил, что пруссак, а оказалось — еврей.

— Просто вы не похожи. Я думал, евреи все чернявые, с бородой и в шапочке…

— Чернявые отнюдь не все. А от бороды с кипой пришлось отказаться, иначе покупатели обходили бы мою лавку стороной. Евреев в столице пока не жалуют.

— Что ж! — привстал Арсений Иванович. — Поехали смотреть квартиру.

Тейтельбаумы проживали в Большой Коломне, в доходном доме на Офицерской, [3] Ныне — улица Декабристов. двадцать девять, рядом с Литовским замком. [4] Пересылочная тюрьма, разрушена в 1917 году.

— Почему здесь? — удивился Яблочков. — У вас ведь лавки на Невском.

— Потому что здесь поселились мои единоверцы, первые переехавшие в Петербург. Видите ли, наш народ уже две тысячи лет рассеян по свету. И везде к нам относятся неважно. Поджоги, убийства, погромы — обычное дело что в Европе, что в Османской империи. Потому мы и держимся вместе, кагалом. Чтобы дать отпор.

— Тпру, — скомандовал извозчик.

Григорий Михайлович велел ему дожидаться и вместе с Яблочковым направился к парадному подъезду. Дверь перед ними распахнул швейцар в расшитой золотом ливрее: рослый, чуть ли не двенадцати вершков, [5] 1 метр 95 см. Рост человека определялся в количестве вершков (1 вершок равен 4,45 см) свыше двух аршинов (1 метр 42 см). вихрастый, волос каштановый, возраст — чуть больше двадцати, по всем приметам — крестьянский сын на заработках.

— Аще что позабыли? — спросил он у купца с подобострастной улыбочкой.

Но в серых, по-ястребиному посаженных глазах Яблочков заметил испуг. «Причастен», — решил он и вытащил удостоверение:

— Сыскная полиция.

— По-полиция, — пробормотал, запинаясь, швейцар. — А чаво случилось?

— Неужели сам не знаешь?

— Не знаю, ей-богу, не знаю. У нас все чинно-благородно. С самого утра полный абажур, тока Афанасий Евгеньевич с Таисией Павловной шибко полаялись, коды в церкву пошли. А боле ничаво.

— Точно абажур? — с насмешкой уточнил Яблочков.

У швейцара, несмотря на четыре Реомюра, на лбу выступил пот:

— Ничаво-с. Еще вот Гирша Менделевич вернулись, — указал он на Тейтельбаума. — И сразу уехали взад.

Яблочков удивленно на него посмотрел, мол, что еще за Гирша?

— Так меня по паспорту звать, — пояснил купец.

— Запри-ка дверь, пойдешь с нами наверх, — велел швейцару Арсений Иванович.

А то еще сбежит, ищи его потом.

— Никак не можно, хозяин отлучаться не велит…

Яблочков вынул ремингтон:

— Делай, как сказано…

Швейцар аж ниже ростом стал. Поплелся покорно по лестнице, осеняя себя крестным знамением.

— Кого из посторонних вчера и позавчера пускал в дом? — спросил его сыщик.

— Ломовиков, что Гиршу Менделевича на дачу отвозили.

— А потом?

На площадке второго этажа купец вытащил ключи.

— Погодите, сперва замок осмотрю, — остановил его чиновник для поручений и, достав лупу, сел на корточки перед дверью. — Отмычкой ее открывали. Причем недавно. Убедитесь сами. Видите царапину? Свежая.

Тейтельбаум, нацепив монокль, удостоверился:

— Да-с.

— И кто тут у нас царапался? — Яблочков повернулся к швейцару и потряс у него под самым носом ремингтоном. — Последний раз по-хорошему спрашиваю.

— Не з-знаю.

— А как звать тебя, знаешь?

— Звать-то? — переспросил швейцар. — Захаркой. А по фамилии мы Петровы.

— Так вот, Захарка Петров, врешь ты, как сивый мерин.

— Чесслово, чистую правду…

— Открывайте, Гирша Менделевич, — скомандовал Арсений Иванович.

Шкафы с сундуками в передней были вскрыты и выпотрошены. Те из вещей, что воров не заинтересовали, — книги, школьные ранцы, старые тряпки — раскиданы на полу.