Клэр Уитфилд - Падшие люди

На Сент-Джеймс-стрит я села в омнибус и доехала до галантерейной лавки. При виде доктора Шивершева я вспомнила про дырочку на пальце перчатки, которую я проделала у него на приеме. Я протиснулась в магазин мимо стайки разряженных женщин, переругивавшихся с продавцом, и обалдела, потрясенная множеством разноцветных бус, лент, перьев и цветов. Не исключено, что кое-какие из этих дешевых украшений кроила, обметывала и сшивала как раз та изможденная девочка с усталыми глазами, которую я заметила чуть раньше в ее подземной темнице. Если б эти дамы знали, как изготавливаются красивые перья и цветы, которые они примеряют на себя, красуясь перед зеркалом, они с криком бросились бы из лавки.

Я пробралась вглубь магазина, где было немного просторнее, и во второй раз за день встретила еще одного знакомого человека, причем там, где быть его не должно. Лица согнутой фигурки я не видела, оно было обращено в другую сторону, но тонкая талия и подпрыгивающие рыжие локоны могли принадлежать только одной девушке – бойкой миниатюрной красавице сестре Мейбл Мулленс. Почему-то мною овладел порыв подбежать к ней, тронуть ее за плечо, поздороваться, словно вне стен больницы наша прежняя взаимная неприязнь утратила всякое значение. Но только я двинулась к ней, она поспешила прочь.

Глянула на меня через плечо. Наши взгляды на секунду встретились. Я улыбнулась ей, но она исчезла за углом. Ну, конечно, а чего я ждала? Подругами мы никогда не были. С какой стати она должна общаться со мной теперь? Я покинула лавку, чувствуя себя одинокой и отвергнутой. Проклинала Айлинг, виня ее во всех своих несчастьях.

Через несколько минут, идя по улице, я почувствовала, как кто-то резко дернул меня за широкий рукав моего доломана. Я обернулась. Передо мной на тротуаре стояла запыхавшаяся Мейбл, без пальто и капора.

– Сю-зан-на… – протянула она, словно пытаясь впервые произнести мое имя. – Теперь ведь можно называть тебя просто по имени, да? Приставка «сестра» больше ни к чему, правда?

Мы перегораживали тротуар, прохожие задевали нас, возгласами выражая свое недовольство, но мы не двигались с места. Я не знала, что сказать. Мейбл была все такая же миленькая и миниатюрная, пожалуй, даже миниатюрнее, чем я ее помнила. Производила впечатление хрупкого создания. Казалось, она уместится в моих ладонях. Ее некогда пухлые розовые щечки теперь запали, под левым глазом желтел бледнеющий синяк.

– Мейбл, как твои дела?

– А ты не слышала? – спросила она.

– Что я должна была слышать?

– Я рада нашей встрече. Ты замечательно выглядишь, – сказала она.

Мейбл то и дело оборачивалась, словно ждала, что на нее вот-вот кто-то набросится сзади, и переступала с ноги на ногу, обнимая себя обеими руками, чтобы согреться.

– У тебя все хорошо? – поинтересовалась я.

– Сейчас я не могу разговаривать. Он наблюдает за нами… хозяин лавки. Завтра сумею выбраться, может, на пару часиков. Хотелось бы пообщаться с тобой по-настоящему. Можно тебя навестить?

До меня только теперь дошло то, что я по глупости не сразу распознала: Мейбл работала в галантерейной лавке. Существенный шаг вниз по социальной лестнице для девушки, которая из медсестры превратилась в продавщицу. Я взглянула на ее платье. Оно было чистое, но старенькое и поношенное. Мейбл это заметила и крепче обхватила себя руками.

– Мне пришлось продать почти всю свою одежду, – объяснила она. Я покраснела.

– Да, пожалуйста, приходи, – пригласила я, не веря своим ушам. – Если скажу адрес, запомнишь?

– Просто номер дома назови, – рассмеялась Мейбл. – Сюзанна, я знаю, где ты живешь. Все медсестры знают. Мы ведь судачим между собой. Всем известно, что ты вышла замуж за симпатичного молодого хирурга из Челси.

История моих неприязненных отношений с Мейбл Мулленс во многом складывалась под влиянием Айлинг. Та Мейбл недолюбливала. Как-то на занятии между нами произошла одна особенно неприятная ссора.

Мейбл сидела передо мной и Айлинг. Моя подруга, как обычно, опираясь на локти, раскачивалась на табурете и шепталась со мной. Она была не способна сохранять сосредоточенность в течение долгого времени, особенно на занятиях. Ей лучше удавались практические вещи. Но, вынужденная сидеть на одном месте, она вертелась и отвлекала мое внимание, что меня раздражало. Я помогала Айлинг осваивать теорию, а она потом, когда нашу группу начинающих медсестер допускали до пациентов, учила меня управляться с больными. Мы с ней были хорошей командой.