Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

Старый негр щелкнул вожжами, лошади тронулись, карета покатила прочь от Мэтью и свернула налево, на улицу Мира, попутно прервав ссору двух шелудивых псов из-за найденной в грязи косточки. Мэтью позабавился, наблюдая за третьей собачонкой, гораздо мельче двух первых, которая воспользовалась моментом, проскочила между колесами экипажа, сцапала кость и пустилась наутек, а соперники, в первый миг оторопевшие от такой наглости, запоздало устремились в погоню.

Мэтью остался один. Он возобновил движение, никуда не торопясь и не имея конкретной цели. От перекрестка он направился на запад по улице Усердия. Проходя мимо полей, фермерских домов, изгородей и амбаров, он обменивался приветствиями с немногочисленными людьми, которые трудились на своих участках либо шли куда-то по разным делам. Тут и там попадались купы развесистых дубов, простиравших свои ветви над крышами и дворами. Кое-где еще не выкорчеванные широкие пни свидетельствовали о том, что колонистам пришлось изрядно попотеть, расчищая эту землю под поля и сады. Поваленным деревьям также нашли полезное применение в качестве материала для стен, защищавших Фаунт-Ройал. Наверняка потребовалась масса усилий для возведения этого городка в том виде, какой он имел сейчас. Мэтью не могла не восхитить сила воли этих людей, в сравнительно короткий срок создавших все это на месте дремучего леса у границы прибрежных болот. Глядя на эти дома, на вспаханные поля, на зеленые пастбища и сады, он в полной мере осознал, с какими большими надеждами и планами приступали люди к освоению этих диких мест.

— Доброе утро! — обратился к нему мужчина, чинивший сломанную изгородь.

— Доброе утро! — откликнулся Мэтью.

— Я слыхал, ваш судья приехал избавить нас от этой ведьмы, — сказал мужчина, прервав работу и распрямившись.

— Это дело сейчас на рассмотрении, — только и смог ответить Мэтью.

— Надеюсь, одними смотринами это не закончится. Чем скорее ее вздернут, тем раньше мы сможем спокойно спать по ночам!

— Да, сэр. Я обязательно передам ваши слова мировому судье.

Он двинулся дальше в западном направлении, ожидая услышать вслед еще одну реплику, но фермер молча вернулся к своей работе.

«Им не терпится ее повесить, — говорила миссис Неттлз. — Будь их воля, они бы вздернули ее уже этим утром».

Он вспомнил фигуру в сером балахоне, скорчившуюся на сене в тюремной камере.

«Что ей нужно, так это заступник, готовый любой ценой докопаться до правды».

Он вспомнил, как она поднималась на ноги — одним плавным, гибким движением, отчего тотчас же учащенно забилось его сердце.

«Способный доказать ее невиновность…» Он вспомнил соскользнувшую на пол одежду и то, что открылось под ней. Вспомнил ее истощенное тело с обтянутыми кожей ребрами, ее волосы цвета воронова крыла, ее лицо сердцевидной формы и странный золотистый оттенок глаз. «…Когда все вокруг будут против нее».

Тут он был вынужден прервать воспоминания, от которых уже голова пошла кругом. Услышав отдаленный раскат грома, Мэтью не без усмешки отметил, что у него непроизвольно появился свой собственный громоотвод пониже пояса. Это было чертовски неудобно и постыдно. В конце концов, эта женщина была вдовой. И все же она была женщиной, а он был мужчиной; что же до громоотвода, так он и прежде нередко давал о себе знать при виде какой-нибудь проходящей мимо женщины, но он уже выработал способ его усмирения. Надо цитировать по памяти библейские строки на латыни, или решать в уме математические задачи, или созерцать пейзажи — так или иначе, что-нибудь из этого поможет. В данном случае, однако, ни Второзаконие, ни геометрия не возымели эффекта. Тогда он взял курс на ближайший могучий дуб и, усевшись под ним, попытался расслабиться, внимательно разглядывая траву, тучи над головой и все прочее, достойное созерцания.

Очередной дождь — один из тех даров природы, без которых жители Фаунт-Ройала прекрасно обошлись бы какое-то время, — был уже на подходе. Мэтью заметил тучу цвета древесного угля на фоне более светлой облачности и ощутил, как растет концентрация влаги в воздухе. Он понял, что дождь вскоре достигнет города, и обрадовался этому в надежде, что холодный душ остудит его нелепый пыл. И то сказать, что может быть нелепее: так возбуждаться и переживать при одном лишь воспоминании о женской наготе. Он был секретарем — доверенным секретарем — мирового судьи, выполнявшего важную миссию, а на таком посту и при такой ответственности негоже давать волю столь низменным помыслам.