Юлия Алева - Пыль и бисер

— Вам так дорога эта вещь? — не выдержал Федор Андреевич.

— Это же Фаберже. — благоговейно прошептала я. — Мне его все равно не одеть, но даже шанс потрогать бы никогда не выпал.

Он изумился.

— В городе несколько магазинов торгуют их изделиями, и далеко не все из них стоят астрономических сумм.

— В вашем городе. В наших городах за яйцами Фаберже охотятся коллекционеры и все несколько десятков сохранившихся изделий хранятся в далеких сейфах у сверхбогачей.

— Фаберже?

— Ну как Вам объяснить… Вот представьте, что есть бриллиант с кулак размером бирюзового цвета. Таких в мире мало, а шансы их увидеть — ничтожны. И больше такого не добудут, потому что место добычи провалилось в бездну. Наше место добычи провалилось в бездну в 1917, заодно прихватив множество сокровищ и их владельцев.

Он хотел что-то сказать, но замолчал.

— Тогда не стоит это продавать.

— Не в том дело. Я все равно не смогу с ним… Но это же Фаберже… Я в детстве мечтала вот об этой штуке. — Быстро нашла в поисковике нужную картинку — пасхальное яйцо «Клевер». Его сделают в 1902 году. Красиво, правда?

Он неопределенно фыркнул.

— Обычно женщинам нравится, чтобы много бриллиантов…

— Чтоб «бохато»? — рассмеялась я. — Такое бы вообще без драгоценных камней, только с листками клевера — это было бы очень элегантно. Но подобных вещиц точно история не сберегла.

Помните Вупи Голдберг в «Привидении»? Я с бархатным футляром расставалась почти так же. Но после небольшой заминки мы таки прошли в заурядный ювелирный магазинчик, где мечтательный продавец отвел нас в пыльную подсобку.

Если бы Ефима Давидовича не было, его бы обязательно придумали. Вообще, я подозреваю, что образ еврейского патриарха он эксплуатирует совершенно сознательно, и старые брюки зря скрывают астрономической роскоши туфли, а кудельки полуседых волос при необходимости можно уложить в прическу психически благополучного гражданина, но имидж — наше все.

— Доброго дня, Ефим Давидович!

— Здравствуй, кисонька! — меня трижды облобызали, сообщили, что похудела, повзрослела, и таки совершенно непонятно, куда смотрят эти поцы, кто не берет меня замуж.

— Познакомьтесь, Ефим Давидович, с моим давним знакомым Федором Андреевичем!

Его оценивающе осмотрели, и увиденное в стандарт не уложилось — гость мой уперся бараном и поехал в собственном костюме.

— Очень рад, очень рад.

Нас устроили на стульях, явно снятых с палубы Ноева ковчега и принялись рассматривать.

— Федор Андреевич хочет продать семейную реликвию. — начала издалека я. — Браслет женский, вторая половина XIX века, Россия.

Мой спутник после небольшого пинка подал ювелиру наше сокровище. Тот сохранял невозмутимое лицо практически все время, пока гемтестером отщелкал все до последнего камушка, даже когда достал из закромов микроскоп. Только спина напряглась.

— Симпатичная вещица.

— Да, внезапно обретенный подлинник Фаберже не каждый день встретишь, верно? — безмятежно улыбнулась я.

— Ну не факт, что подлинник. — затянул тоскливую песнь наш хозяин.

— Подлинник. — Первый раз отверз уста мой спутник. И как-то так сказал, что возражать даже у меня бы язык не повернулся. Расслабилась я на своей территории, забыла, что это профессионал в работе с людьми.

— Ефим Давидович, аукционная цена на Sotheby» s на такое начинается с полумиллиона долларов. Вы это знаете, я это знаю. У Вас будет товар в прекрасном состоянии, который не обязательно продавать открыто.

— Деточка, где Сотби, а где мы. — а в глазах работает счетчик, и это чудесно.

— Ефим Давидович, уж кто-кто, а Вы точно сможете на этом неплохо заработать. Сто пятьдесят.

— Нет, откуда такие цифры?! Даже на своем аукционе столько не отобьётся.

— Тогда восемьдесят, но быстро. Половину в рублях.

— Послезавтра устроит, кисонька?

— Замечательно, да, Федор Андреевич? — я обернулась к владельцу, который так и продолжал изображать невозмутимую фигуру на барельефе.

— Хорошо.

Мы распрощались и быстро покинули гостеприимное логово.

— Это не очень дешево? — уточнил мой спутник уже в машине.

— Моя зарплата за десять лет. Очень хороших лет. — прикинула навскидку я. Несколько автомобилей, пара квартир. Для наших целей вообще достаточно и половины было бы.

Через день Федор Андреевич вызвался пойти один, что меня чуточку напрягло, но была логика в том, чтобы не светиться лишний раз. Я дожидалась его в нескольких кварталах от ювелира, и через полчаса увидела, как он идет молодцеватой походкой, плечи расправлены, в глазах огонь. Тут-то и поняла, что все время здесь он не чувствовал себя полноценным мужчиной, подчиняясь моим решениям, моему выбору, моим аргументам.