Юлия Нелидова - Секрет индийского медиума

«Тоже мне, ишь какой обидчивый, можно подумать, неженка. Ничего! Отелло доморощенный, прибудем на станцию, я такой скандал подниму, век помнить будешь, как барышень хорошеньких обижать».

Но случилось то, чего Ульяна никак предвидеть не могла. Настоящий позор ее удивительной пронырливости, ее ловкаческому амплуа, ее неуловимости! Видимо, Иван Несторович научился читать мысли, не иначе…

Через четверть часа зашел проводник. Иноземцев подозвал его и велел наклониться к уху. Оба обменялись парой слов, которых Ульяне расслышать не удалось, как она ни старалась. Проводник кивнул, покосившись на девушку, и вышел, бочком-бочком пятясь назад, словно та была ядовитой змеей, никак не меньше.

Следом после короткой остановки на одной из живописных станций долины Луары явились санитары — четверо (откуда здесь в такой глуши взялись работники желтого дома, где Иноземцев их добыл, как нашел, уму непостижимо) и, бесцеремонно схватив Ульяну, облачили ее в смирительную рубашку. Уж как она ни кричала, как ни звала на помощь, ни ругалась по-русски, по-немецки, по-французски, даже кусаться пробовала, плеваться и лягаться, но санитары жертву все же одолели.

Иван же Несторович на сие бесстыдное действие взирал с видом палача, преспокойно стоя в углу купе и по-прежнему с демонстративным презрением скрестив руки на груди. Его лицо даже торжества не выражало, будто каменный, будто бесчувственный пень. Даже когда Ульяна Владимировна расплакалась и принялась снова его умолять простить, он не отвечал, взял со стола газету и, скрывшись под ней, просто начал читать вслух.

Она — слезливую мольбу, он в ответ — крикливые заголовки да объявления. Ульяна повышала тон, Иноземцев ее перекрикивал.

— Ванечка, ну сжальтесь…

— Специалист по техническим и художественным съемкам на выезд.

— Ну перестаньте, это неприлично!

— Все виды душистого и целебного меда всегда в продаже.

Понимая, что в смирительной рубашке Ульяна выглядит не слишком привлекательно и даже комично, она в конце концов замолчала и, всхлипнув, решила остановиться на роли несчастной пленницы. По прибытии ей предстояло идти в таком виде через весь вокзал. Нужно было собрать все мужество и не потерять лица, напустить на себя как можно больше величественной печали, и отрешенного смирения, и еще чего-нибудь жалостливого и трогательного. Может, кто на станции и сжалится, спросит, кто такая, захочет узнать, за что так скручена, будто злодейка.

Французы — народ любопытный. Конечно же, удастся кого-нибудь разжалобить взглядом и парой слов, сказанных с надрывом, авось помогут или хотя бы начнут интересоваться и незаконный замысел доктора раскроют. В конце концов, можно просто начать кричать.

Но Иноземцев заранее был готов к любым попыткам сопротивления — каким манером, неведомо. Станция городка Буржа оказалась абсолютно пуста! Ни души ни на перроне, ни в зале ожидания, ни у касс — опять же то ли совпадение, то ли грубый расчет.

Неужели Иноземцев знал все заранее, что в такой-то час в расписании нет ни одного отбытия, ни одного прибытия.

А поезд, на котором они только что прибыли? Что же он, его весь целиком выкупил?

Ульяна шла, ведомая санитарами вдоль пустых вагонов, заглядывала в каждое оконце, в каждую дверь, крутила головой направо и налево — но тщетно, ни кондукторов, ни смотрителей, никого. Только доктор да санитары.

За станцией, окруженной лишь зеленью пустынных холмов, их встретил экипаж из замка. Кучер и лакей оказались совершенно бесчувственными чурбанами. На Ульяну, орущую и стонущую, глядели будто сквозь нее, оставаясь глухими к ее мольбам и плачу.

Вновь санитарам пришлось немало повозиться, чтобы заставить невольницу оказаться внутри кареты.

А железное сердце — этот Иноземцев проклятый — уселся на скамейке напротив, вновь на груди руки скрестил и спать завалился, привалившись виском к стеклу. Мог себе позволить, ибо один санитар на облучке сидел, двое других на запятках разместились. Даже если и удастся высвободиться из рубашки, то мимо этих здоровенных бугаев нипочем не проскочить. Вмиг догонят. Да и куда бежать? Кругом одни холмы…

Но Ульяна не теряла надежды. Не сидеть же, не ждать у моря погоды. Обладала она природной гибкостью и из пут знала, как выбраться. Даже воспользовавшись сном сатрапа, разок из рукавов руки вынула и обратно их засунула, ослабив узел. Осталось только подходящего момента дождаться.

Прибыли в усадьбу Лессепсов к вечеру.