Юрий Иванов-Милюхин - Атаманский клад

— Американцы индейцев, хозяев американской земли, держат в резервациях, у нас же земли выделяют каждой бродячей своре, — подключился к разговору помощник начальника. — Видали, поставили в Нахичевани на площади Карла Маркса памятник своему чемпиону мира по борьбе? Можно подумать, что русских чемпионов уже на свете не существует. Алексеевых, там, понедельников, турищевых…

— Армяне делают правильно, а мы до сих пор хрен за мясо не считаем, — оборвал подчиненного начальник. — Вот и получаем по полной программе.

Слонок молча сопел рядом, он обдумывал свое положение, в которое влип то ли по доброй воле, то ли по наводке. Глаза, налитые страхом, шныряли беспрерывно по сторонам, выискивая в толпе граждан, одетых в обыкновенные пальто и шапки с опущенными ушами и козырьками, у которых была главная примета — расшлепанный нос, а длинный темно-коричневый шарф завязывался бы спереди. Такие изредка попадались, тогда ноги бригадира самопроизвольно подкашивались, а холодный пот полосовал обильными ручьями спину до самой задницы. Он по мобильнику успел вызвать Скирдача с бригадой шестерок, и теперь эта разношерстная компания дружно месила снег рядом.

Слонок вышел из кабинета начальника, когда рынок затопила вечерняя мгла. Засветились фонари, затеплились у корейцев свечи под стеклянными колпаками с приправами из овощей. Почти все валютчики снялись и ушли, остались самые ушлые, но как раз в этой профессии обогащаться спешить не стоило, загребущие менялы платили жизнями в два раза чаще. После разговора с Хозяином сомнений у бригадира прибавилось еще больше. Если он приписывал до этого нападение только чеченцам, то Пархатый с кодлой отморозков представлялся теперь опаснее кровожадного Асланбека. Мало того, планы на будущее меняло то, что цацками, проданными пастухом, заинтересовались на самом верху, вплоть до приближенных к губернатору области, не говоря о руководителях из УВД. Они потребовали дело раскрутить на полную катушку, и покушение, вызвав у Слонка чувство обиды, отошло на второй план. В кабинет заглядывали бойцы, приводили задержанных, но все оказывалось не тем. Надо было что-то делать, иначе могли, как в кино про войну, переступить через собственный труп.

Возле ступенек корчилась группа Скирдача, окончательно замерзшая.

— Ты не проверял место Коцы? Приходил он или нет? — повернулся Слонок к нему. — И что с ним вообще?

— Его не было, из валютчиков его тоже никто не видел, — разлепил Скирдач губы. — Наверное, решил переждать.

— Когда пройдет дебилизм у тебя и твоих гавнюков? Зачем надо было пасти Коцу? — взвился бригадир на дыбы. Резко опустил руку. — Вызнали, что снова имел сделку с пастухом, пронюхали, что и за сколько выкупил, и в сторону. Теперь спросить не с кого — ни пастуха, ни Коцы, ни Сороки.

— Пастух на крючке, Коца никуда не денется, отлеживается. Сорока мечется по своим делам, за ним должок.

— По каким делам? Какой должок?

— Он ходит еще по квартирам, скупает у стариков картины, иконы, музыкальные инструменты, мебель из ценных пород дерева. Имеет заказы от богатых покупателей. А должок тянется за ним еще с билетов Мавроди, когда вложил в них бабки, не только свои, но и двадцать тысяч баксов, взятых у Каталы под проценты.

— А при чем здесь мы, пусть Катала и разбирается.

— Меняла предложил нам выкупить у него этот долг.

— Когда предложил? — ошалел бригадир.

— Сегодня до обеда. Ты погнал по своим делам и я не успел тебя проинформировать.

Слонок схватился за норковую шапку, присел на корточки, его словно огрели обухом по голове. Посидев немного, он медлено распрямился:

— Е…ный в рот, это новый труп. А если Катала его и грохнул, потому что отдавать баксы Сорока и не помышлял? Тогда как?

— А нам какое дело? — пожал Скирдач плечами. — Это их проблемы.

— Ты же долг решил выкупить. Вместе с трупом? — бригадир взбесился окончательно. — Если Каталу зацепят, он скажет, что со своим долгом доверил разбираться нам, и кранты ростовским причалам с белыми пароходами. Ты об этом думал или нет?

— Бригадир, что ты в самом деле, это их проблемы, — старший над шестерками растерянно развел руками. — Я еще не давал окончательное “добро”, намекнул, что передам тебе суть базара.

— Улаживай, сука, как хочешь. Если дойдет до Хозяина, или ниточка потянется выше, нам здесь делать больше будет нечего, — сказал Слонок, как отрубил. — А если это подстава? Катала бывший мент, законы для него не писаны.