Юрий Иванов-Милюхин - Атаманский клад

— Не на один миллион.

— Пошли.

Оба, выбрав уголок, наклонили головы друг к другу. Коца пересказал все, что с ним приключилось, не назвал только цен.

— Я предлагаю тебе перестень и медали, ты, если сговоримся, отстегиваешь бабки, я возвращаюсь к мужику и выкупаю у него что осталось, — выложил он без обиняков. — А потом встречаемся здесь еще раз. Согласен?

— Показывай, — разрешил Маус, добавил, косясь по сторонам. — Кажется, менты натрамбовали нашими не один “воронок”. Может, уже свалили.

Валютчик вынул из сумки бумажку с колечком и медалями, всунул в руку менялы. Тот склонился к ним, и сразу затих, причмокивая полунегритянскими губами. Коца вертел шеей, стараясь распознать в гуще народа извечных врагов валютчиков — переодетых сотрудников уголовного розыска. Наконец, Микки оторвал долгий нос от изделий, не поворачиваясь, прогундосил:

— Во сколько ты оцениваешь все?

— А у тебя своих расценок нету? — Коца сразу надыбал волынку. Решил повторить сцену сделки с пастухом. — Давай договоримся сперва за медали, ты по какой цене можешь их взять?

— “За храбрость” должна быть подороже, но она балканской кампании 1877-78 годов, а “За усердие” рангом ниже, но крымская. Серебро. Я забираю обе за штуку пятьсот. Поделюсь, если найду купца, который выложит больше.

Коца утвердительно кивнул. Сделки между менялами проходили довольно часто, редко приводя к повторным разборкам.

— Теперь прикинь стоимость кольца. Ты обратил внимание на вензеля?

— Я без исследований скажу, что перстень принадлежал Евлампию Воронцову, атаману Всевеликого Войска Донского, — хмыкнул Микки Маус. — Был на Дону такой еще во времена наполеоновского нашествия. Если хочешь, я отслюнявлю десять тысяч, а потом вместе сходим к Пулиперу. Он даст сто процентную оценку.

— Отстегивай бабки, мне пора бежать, — заторопился Коца, соглашаясь, он за одну сделку сорвал куш в восемь тысяч семьсот рублей. Подобное бывало только поначалу, когда менялы наворачивали неденоминированных рваных по лимону за день. Тогда доллар не поднимался выше пяти рублей, и многие успели открыть свои дела за границей. Теперь же и штука канала за мясо. — Клиент ненадежный, типа, с ковалевской дачи, надо упредить его бегство в тьмутараканскую глушь.

— Где ты его надыбал? — насторожился Микки Маус.

— Сам напоролся на меня.

— А откуда он, ты не спрашивал?

— Давай этот базар оставим на потом, — валютчик присмотрелся к Микки, он догадался, на чем хотел тот заострить внимание. — Часть суммы отстегни купюрами помельче. Для форсу.

— Только ты просеки все, что нужно, — посоветовал Микки, выдергивая пачки денег из-под полы. — Я не к тому, чтобы по мокрому.

— У самого мысля мелькала, — сознался Коца. Он был уверен, что напарник не пойдет на убийство, но нация, к которой принадлежал Маус, была способна задумать оказию с вывертом не хуже дедушки Альберта по прозвищу Эйнштейн. — Ты подождешь здесь?

— Это место притоптано уголовкой. Я зайду до Каталы, если что, найдешь меня там.

— Заметано.

— Не мельтеши на виду. Тутушка довыпендривался, в морге отдыхает.

— Не понял, — притормозил Коца, чувствуя моментальный холодок по телу. — Кто его?.. Когда?

— Подался часа три назад с одним пидором на Тургеневскую, за территорию рынка, там стояла его крутая машина. В машине и грохнули, при обмене крупной суммы баксов. Он прислонился головой к стеклу, базарный патруль постучал дубинкой — ни ответа, ни привета. Открыли дверь, Тутушка и вывалился.

— Придурковатый какой-то… был. Говорили ему, не отходи от места работы, — Коца с досадой сплюнул.

— У всех у нас одна болезнь — ее величество расейская жадность. К тому ж, наживаться разрешили.

— Облава не по этому ли поводу?

— Запросто.

Коца выскочил из ворот, побежал по периметру автостоянки к месту, где оставил пастуха. Среди рядов машин маячил черный “Ленд Крузер” Слонка, бригадиру было все равно, что отморозки мочат его паству, а менты трахают ее во все дырки. Он попивал баночное баварское, заедая осетровым балычком, закладывая менял, и сам обирая их без стеснения. Коца влился в толпу на Московской, подходя к месту встречи, усек одного из шестерок Скирдача, вжавшегося в стену газетного ларька. Самого мужика на месте не оказалось, валютчик выругался, он не мог себе простить, что упустил такого икряного рыбца! Покрутившись возле ларьков, вскочил в автобус, идущий в его район, и вдруг в окно увидел пастуха со Скирдачом на другой стороне дороги, поодаль топтались шакалы, не успевшие обрасти шерстью наживы. Все стало ясно, теперь нужно было забыть эту удачную встречу и заняться созданием гарантий для собственной безопасности. Коца расстегнул замок на сумке, переложил в нее из-за пазухи пачки денег, полученные от Мауса, сунул сумку снова за отворот рубашки. Затем вытащил из кармана брюк выкидную пику, переместил ее в карман пальто. Встречи с бандитами в подъзде родного дома еще никто не отменял.