Валентин Курицын - Человек в маске

— Буду очень рад, положительно она мне нравится. Такая красота в умелых руках может быть могущественным оружием, — подумал вслух Гудович.

Коко иронически улыбнулся.

— Вы не на шутку заинтересованы ею. Право, девчонка не вредная! Как-нибудь мы заберемся с вами к ним на квартиру. С сестрой они живут.

Гудович одобрительно кивнул головой:

— С большим удовольствием поддержу вашу компанию. Не спросить ли нам кофе?

— Вещь возможная. Эй, Семен! — поманил Коко лакея. — Маленький кофейник и четвертинку кюрасо. Живо!

— В ногу, ребята, идите, — поплыл с эстрады гуетой баритон певца.

— «Ноченьку»! — раздался чей-то пьяный возглас.

Задвигались стулья… Публика повернулась в сторону крикнувшего.

— Господин, нельзя-с, нехорошо-с, — подлетел к нему лакей.

— А ежели я желаю «Ноченьку» слушать, — не унимался пьяный.

— В отдельный кабинет шли бы, там и заказывайте, что желаете, — раздалось за соседними столиками.

— Ладно, кабинету потом черед будет! А при нашем кармане это что? Наплевать!

Начавшийся скандал был потушен в зародыше. Пьяный поклонник «Ноченьки» навалился на стол и демонстративно фыркал, слушая, как баритон, развязный молодой человек с густой шевелюрой, картинно размахивая руками, мрачно выкрикивал:

— Целься вернее, не щурься!

Коко с деланно скучающим видом зевнул, отвернулся от сцены и закурил. — Э… все одно и то же! Надоело…

— Вы, вероятно, часто посещаете шантан?

— О, да! Посмотрите на нашего соседа, этого жирного карася начинают обставлять потихоньку!

За столиком, где сидел подгулявший провинциал, появились две певицы. Зизи и еще одна, молоденькая, худенькая, в малороссейском костюме, с яркопунцовыми щеками и черными, как смола, волосами. Провинциал о чем-то с ними болтал. Его красное, лоснящееся лицо то и дело расплывалось в широкую улыбку. Пожилой, солидный лакей с бесстрастным видом, плавными, уверенными движениями раскупоривал для них бутылку с позолоченной головкой. Несколько погодя он вернулся, неся на подносе вазу с фруктами.

Коко выразительно прищелкнул языком:

— Ого, кутеж по всей форме! Обделают они тебя, голубчик, по всей форме!

Концертное отделение подходило к концу. Атмосфера зала напоминала жарко натопленную баню. Давно уже ресторан не торговал так бойко. Пришлось поставить добавочные столики. Теснота была ужасная. Но публика была настолько в приподнятом настроении, что не обращала на это внимания. Столы были придвинуты друг к другу, в узких промежутках между ними едва можно было повернуть стулом, и это невольно сближало соседей, вносило в общение что-то дружеское, интимное. Лакеи положительно сбились с ног, едва успевая исполнять приказания многочисленных посетителей… Гам и шум, стоящий теперь в зале, напоминали рев морского прибоя… Гудович удивленно покачал головой, видя, какие размеры принимает кутеж публики.

— Скажите, это всегда здесь так бывает?

— Много публики? Нет, не всегда, конечно! Дело в том, что сегодня, как я уже говорил вам, первый дебют новой труппы. А наша томская публика любит разнообразие. Вот чем объясняется такой наплыв публики.

На эстраде появилась какая-то растрепанная, оборванная фигура. Раздались жиденькие аплодисменты… «Исполнитель куплетов «босяцкого жанра», — предупредительно заметил Коко.

— Люблю я пить вино Петра Смирно-о-о-ва, — хриплым голосом начал оборванец. Шум в зале мало-помалу утихал… Многие с любопытством повернулись к эстраде. Герой «босяцкого жанра», раскачиваясь, подошел к самой рампе и, поднимая тон, закричал:

— Привычно мне оно, раз… два… готово!

Он красноречивым жестом поднес бутылку ко рту… Публика раскатистым смехом встретила это движение.

— Ловко присасывается! Молодчина, парень!;— послышались крики.

Столик, за которым сидел провинциал-купчик, опустел. Последнего его очаровательные собеседницы увлекли из зала, очевидно, под укромную сень отдельного кабинета. Почти сейчас же после ухода этого трио столик был занят новыми посетителями. Судя по тому, как подобострастно изогнулся перед ними лакей в ожидании приказания, можно было судить, что эти запоздавшие посетители — люди с большими средствами, пользующиеся здесь популярностью. Их было трое. Так как все они будут играть известные роли в нашем романе, то не лишним считаем остановиться несколько подробнее на их описании.

Старший из них, высокий, плотно сложенный брюнет, с легкой проседью в низко подстриженных щетинистых волосах, обращал на себя внимание крупными энергическими выражениями лица. Походка и манеры его были грубы и тяжелы, как у человека, проведшего большую часть жизни в лесной глуши, вдали от цивилизации. Черный суконный сюртук, плотно облегавший его массивный корпус, наглядно свидетельствовал о некоторой уступке, сделанной им вопреки привычке, ради светских приличий. Громадный бриллиант перстня не менее красноречиво говорил, что владелец его не чужд человеческой слабости — любит покичиться своим богатством. Из почтительного отношения собеседников, из их предупредительного внимания видно было, что брюнет этот в их глазах играет немаловажную роль. Тяжело опустившись на стул, он густым, несколько сиплым голосом приказал лакею: