Валентин Курицын - Человек в маске

— Он, кажись, здоровый черт. Сразу-то, пожалуй, не возьмешь.

— Я за извозчика схвачусь, а ты его глуши, — решил Козырь, сознавая, что Филька гораздо успешнее выполнит это, чем он сам. — Только бы лошадь не понесла! В таком разе первым делом супонь перерезать… Ну, впервой что ли!..

Сообщники расстались до вечера. Филька отправился хлопотать относительно лошади, а Козырь провел остаток дня за бутылками. Ровно в восемь вечера он расплатился и пошел в цирк. Прежде чем занять свое место, Козырь завернул в уборную и нацепил бороду, вышел оттуда совершенно неузнаваемым. В буфете уже толкалось много народу, хотя до начала представления было минут пятнадцать. Из открытых дверей, ведущих в амфитеатр и партер, вырывались бравурные звуки марша.

Козырь остановился около входа, намереваясь проследить появление Бесшумных. Публика валом валила в цирк. Козыря поминутно толкали.

— Эх, хороша была бы работа карманникам, — мелькнула у Козыря мысль при виде давки и толкотни в дверях цирка, — поживились бы ребята. Да, чай, так и есть, «блатная» публика тут наверняка… Чистят, поди карманы. Со стороны-то не заметить.

Публика продолжала заполнять цирковое фойе.

Мимо Козыря прошел, слегка задев его плечом, дежурный околоточный надзиратель, видимо, опытный полицейский служака со строгим, проницательным взглядом, с бравой военной выправкой.

Козырь моментально посторонился и инстинктивно, подчиняясь силе привычки, пощупал в кармане револьвер. В душе его проснулось профессиональное чувство осторожности и недоверия, боязнь за свою свободу. Полицейский прошел в цирк. Семен невольно усмехнулся своему движению.

— Эко, братец ты мой, что привычка значит! — подумал он, вновь занимая свой пост, — только завидишь светлые пуговицы, сейчас же душа в пятки просится. Вот так и кажется, что сгребет он тебя, раба божьего, за манишку, только ты в чистой воде и плавал. Тьфу, дурость, одно слово.

Гул перекрестного разговора, хлопанье дверей, пьяные возгласы, весь этот шум и гам заглушался раскатами духового оркестра. В фойе страшно накурено и несколько жарко, несмотря на то, что наружные двери, поминутно впускавшие все новых и новых посетителей, давали свободный доступ уличному холоду. Стоя около дверей, плотно прижавшись к стене, Козырь пропустил мимо себя не одну сотню зрителей разного пола, возраста и сословия. Если бы нашему герою пришла охота прислушиваться ко всем отрывкам разговора, к отдельным возгласам проходящей публики, то чего бы он только не наслушался, начиная с трогательного напоминания не оступиться и не зашибить ножку, сделанного каким-то мелким приказчиком своей подруге, миловидной модисточке, и кончая выразительным обещанием вышибить «дно», исходящим из уст рыжего детины по адресу другого парня. Но Козырю некогда было тратить время на эти сцены. Он напряг все свое внимание, боясь пропустить незамеченным Савелия Петровича.

Наконец, продребезжал третий звонок, возвестивший начало представления. Двери были закрыты. Оставаться долее в фойе цирка, не рискуя привлечь чьего-то внимания, было нельзя, поэтому Козырь решил отправиться в цирк, внутренне беспокоясь за успех своего предприятия.

— А вдруг да он раздумал в цирк идти. Может, какое дело задержало. Пожалуй, и так может выйти, что сегодня же он в ночь уедет из городу. Вот тогда фунт будет! — терзался Козырь мрачными предположениями. Он плохо понимал, что происходит на сцене, мысли его были заняты другим. Боязнь осрамиться перед атаманом своей неудачей мучила нашего героя. К этому еще примешивалось тревожное сознание личной ответственности перед главарем шайки, с которым, как это знал Семен, шутки были плохи. В антракте, после первого отделения, Козырь пошел в буфет, с горя хватил одну за другой три большие рюмки водки. Стало как будто повеселее.

— Авось, кривая вывезет, — успокаивал он себя, — может, в другой раз удастся.

Так или иначе, прежде чем окончательно уйти из цирка, он решил еще раз пройтись по фойе, поискать среди публики свою жертву. Не сделал он и двух шагов, как над его ухом раздался чей-то голос, до странности напоминавший голос атамана. Кто-то односложно произнес:

— Он здесь.

Козырь быстро посмотрел вокруг себя, надеясь увидеть того, кто это говорил. Но вокруг была такая давка, что определить человека, сказавшего вышеприведенную фразу, не было никакой возможности. Относилась ли эта фраза к Семену, или же тут произошла какая-то случайность, последний не мог сказать положительно. Тем не менее он, подчиняясь какому-то смутному предчувствию, вновь пошел в цирк и, к великой своей радости, увидел, наконец, среди публики, толпившейся в проходе, крупную, характерную фигуру Бесшумных.