Тимур Максютов - Атака мертвецов

Китайцы изредка постреливали, но теперь набережная была пуста, а дома вдоль неё покинуты, так что обходилось без жертв. Пушки палили нечасто: экономили снаряды.

А вечером вызвал генерал-лейтенант Грибский:

– Не пристало нам с ужасом ждать нападения, не в русском духе такое. Готовим вылазку на китайский берег. Самых лучших бойцов из гарнизонной команды, казаков и добровольцев. Всего – сто пятьдесят человек. Вас я решил назначить помощником командира отряда охотников. Переправу начать в три часа, перед рассветом. С богом.

Ночь помогать не хотела.

Ни облака; небо густо усыпано звёздами, и рогатый месяц будто указывал: вот они, храбрецы. Предусмотрительно обёрнутые тряпками вёсла не плескали, но толку, если десяток лодок на серебряной глади реки – как ножи на белоснежной скатерти.

Пожилой поручик, командир отряда, тихо ругался. Всматривался в тёмный берег до рези в глазах; уже начинали мерещиться огоньки – то ли деревни, то ли факелов неприятельских патрулей. И сквозь плеск воды чудилась перекличка часовых на чужом языке.

Заскрипел наконец песок. Выбрались, разобрались неровной цепью, начали подниматься по глинистому косогору. Сердце Ярилова бухало громче, чем сапоги ополченцев; казалось, что ещё шаг – и прямо в грудь, на звук, вонзится железо китайской пики или разорвёт ночь огненная вспышка.

– Левее надо, ваше благородие, – шептал казак-проводник поручику, – там кусты, оно вернее.

– Да заблудимся мы в твоих кустах, – шипел офицер, – до света не выберемся. Где тут дорога?

– Так они и караулят на дороге-то.

– Где они караулят? Дрыхнут небось, косоглазые. Самое сонное время перед рассветом.

– Как скажете, вам виднее, – буркнул казак.

По дороге шли нестройной толпой, и тихо не выходило: то звякнет крючок об антабку, то чертыхнётся ополченец, неловко налетевший в темноте на товарища.

Ярилов догнал поручика:

– Надо бы дозор выслать. Идём наугад, так и до беды недалеко.

– Ещё один выискался. Учёный? По первому разряду небось училище закончил?

– Не дали первый разряд. Не сошёлся во взглядах… Неважно.

– Вольнодумец, что ли? К нам в наказание сослан?

Ярилов промолчал.

– Я так тебе скажу, подпоручик: тут у нас не мостовые Петербурга. Тут жизнь другая, дикая. Нюхом надо, чутьём. Вот как зверь таёжный. Я здесь двадцать лет: после срочной унтер-офицером, потом экзамен на чин. Я, может, ваших Драгомирова и Клаузевица не читал, но нутром…

Поручик не договорил: справа полыхнул залп, и тут же раздался вой, от которого сердце забыло ударить.

Ихэтуани палили почти в упор, но бестолково: то ли не умели, то ли не надеялись на оружие длинноносых варваров. Это и спасло. Первый шок прошёл; казаки и ополченцы опускались на колено, отвечали скупыми выстрелами на звук. Сереющее предрассветное небо осветило толпу, валившую вниз по склону на русскую колонну; сверкало железо – боксёры размахивали копьями, мечами, какими-то невообразимо древними устройствами убийства, которым европейцы забыли дать названия.

И стоял непрерывный вой, забивающий уши; звучали страшные проклятия и магические заклинания. По идее нападающих, они должны были защитить от пуль и лишить врага воли, но для русских грозные слова на чужом языке слились в докучный шум.

Трупы обильно усеяли склон, но натиск не иссяк; вот первые ряды боксёров врубились в колонну. Ихэтуаней встретили в штыки и шашки; дрались неистово, с хеканьем и матом, круша головы невысоких китайцев прикладами. Ярилов давно разрядил барабан револьвера; шашку выбил вопящий боксёр, и едва удалось уклониться от длинного наконечника, но противник промазал и вонзил пику в землю – хрустнуло хлипкое бамбуковое древко. Ярилов ударил китайца рукояткой пустого револьвера в лицо – только зубы затрещали.

Шашку было уже не найти – затоптали пыхтящие бойцы. Андрей нащупал под ногами ремень и поднял чью-то берданку; перехватил за ствол и пошёл махать, словно дубиной.

– Вашбродь! – тронули сзади за плечо.

Ярилов прыгнул, развернулся, готовясь врезать.

– Вашбродь, свои. Поручик зовёт.

Начальник вылазочной партии лежал в грязи, под голову подложена котомка. Вспоротый живот прикрыт чьей-то шинелью. Прохрипел:

– Ярилов, уводи людей. Не вышло у меня, так и скажи генералу: мол, не справился поручик…

Закашлялся: горячие брызги полетели в глаза Андрею.

Подпоручик вытер лицо рукавом. Распрямился, одёрнул китель, пальцами пробежал по ремню. Как на занятиях по строевой в училище, дал голосу баса и внушительности: