Виктор Глебов - Жажда

– Нет, доктор. Им кто-то рассказал.

– Кто?

– Не знаю.

Мериме посмотрел на меня так, словно хотел сказать: «Ну, вот видите?! Это просто пьяные сплетни». Он, конечно, был прав в том, что касалось оживления мертвых. Ничего такого быть не могло. Но вдруг в рассказе кучера что-то крылось? Я должен был выяснить все до конца.

В деревне мы прежде всего пообедали, а затем я предложил Мериме навестить графа Киршкневицкого и расспросить его об убийстве супруги. Признаться, меня весьма занимал один вопрос. Я хотел узнать, есть ли у польского аристократа коллекция оружия или хотя бы место, где она могла бы находиться, например стена, завешенная ковром, что-нибудь в этом роде. Доктор легко согласился составить мне компанию. Расследование увлекало его все больше.

Мы отправились к графу ближе к вечеру. Путь не занял много времени. Опять начал накрапывать мелкий дождь, так что извозчику пришлось поднять кожаный верх экипажа. Судя по всему, засуха отступала, и жизнь вскоре должна была наладиться.

Дом Киршкневицких располагался в восточной части Кленовой рощи, на небольшом холме. Около минуты мы с доктором разглядывали его двускатные крыши, маленькие башенки с зарешеченными окнами и длинный навес над террасой. Вокруг росли деревья, в основном буки и вязы, а также аккуратно подстриженные кусты шиповника.

Около ворот никого не было. Мы вошли в них, не успели сделать и десяток шагов по дорожке, как услышали, что справа к нам кто-то подходит. Из зарослей вынырнул человек средних лет, одетый в плащ с капюшоном.

Он воззрился на нас, не скрывая подозрительности, и спросил высоким звонким голосом:

– Кто вы?

– Старший следователь Инсаров, – ответил я. – А это доктор Мериме. Я расследую убийство графини.

– Вы не репортеры?

– Нет, я ведь вам уже сказал, что мы из полиции.

– У нас были полицейские, – слуга не торопился пропускать нас дальше. – Они все выяснили.

– Мы прибыли из Петербурга. Мне поручено вести это дело.

– Вот как. – Слуга вдруг присвистнул. – Столичная шишка, значит? Ну-ну!

Я не стал его разубеждать. Интересно, кто он сам – сторож, привратник, просто лакей, случайно оказавшийся поблизости?

– Ладно, идите за мной, – сказал слуга, подкрепляя приглашение жестом. – Я доложу о вас хозяину.

Мы двинулись по дорожке, стараясь не ступать в лужи. Деревья в парке, разбитом вокруг дома, мало чем отличались от прочих в Кленовой роще, такие же низкорослые и скрюченные, пожухлые и невзрачные. В ветвях копошились какие-то черные птицы, похожие на грачей.

– Любезный, кем вы служите у графа? – поинтересовался по дороге Мериме.

– У вас акцент, – бросил через плечо наш провожатый. – Вы француз?

– Именно так.

– У нас повар из Парижа. Граф выписал его оттуда. А я служу дворецким. Вышел вот прогуляться, заодно осмотреть сад. Услышал вас. Меня Петром зовут.

Дворецкий провел нас к дому, распахнул парадную дверь, пропустил вперед.

– Позвольте плащи, – сказал он, откидывая капюшон.

У него оказались коротко стриженные светлые волосы с проседью. От них пахло цветочным одеколоном.

Когда мы с доктором отдали ему верхнюю одежду и шляпы, он указал на удобные кресла, обитые плюшем.

– Подождите здесь.

Затем дворецкий скинул калоши и исчез за ближайшей дверью. Несколько секунд было слышно, как стучат по паркету каблуки его туфель.

Я осмотрелся. Обстановка была богатая, но не современная. Мебель и картины говорили о пристрастии хозяина дома к старине.

– Наверное, молодой хозяйке было не слишком-то весело здесь жить, – заметил Мериме шепотом.

– Почему? – спросил я.

– Больно мрачно. Балов они, как я понимаю, не давали.

– И к другим не ездили, – добавил я. – Вообще, довольно странно для молодой пары, переехавшей на новое место. Куда логичней было бы поближе сойтись с соседями. Обычно люди поступают именно так.

– У поляков, конечно, была причина для нелюдимости. Вы, кстати, по-прежнему считаете, что графиня была вампиршей? – Доктор усмехнулся. – Смотрите, не проговоритесь об этом графу!

– Смейтесь сколько хотите, – отозвался я. – Посмотрим, кто…

В этот момент за дверью раздались шаги, и мне пришлось замолчать.

Вошел граф. Он был высокого роста, худощав, с прекрасной осанкой и широкими плечами. Лицо его, аристократически утонченное, печальное и немного бледное, выражало холодную любезность. Должно быть, Киршкневицкий надеялся, что мы уйдем как можно быстрее, но старался этого не показывать.