Виктор Глебов - Жажда

Я подошел к окну и выглянул на улицу, не отодвигая занавеску. Во дворе было темно. Я надеялся заметить хоть какое-нибудь движение, но все дышало спокойствием.

Пока я стоял, музыка начала отдаляться.

Я решил, что какой-то подгулявший скрипач прошел мимо гостиницы, и вернулся в постель. Вскоре стало тихо – только едва слышно пел за стенкой сверчок. Я закрыл глаза и постарался заснуть.

Но тут что-то стукнуло в мое окно – будто в него кто-то бросил камешек. Я резко сел и вгляделся во тьму. Снова стук.

Мое сердце забилось сильнее, но я чувствовал не страх, а любопытство, выбрался из-под одеяла, подкрался к окну и выглянул, стараясь не задеть занавеску и не выдать своего присутствия. На улице было по-прежнему темно. Кто бы ни стоял во дворе, он не хотел быть замеченным.

Я стоял и прислушивался. Может, просто ночное насекомое ударилось о стекло? Или птица на миг присела на подоконник и ткнула клювом? Не слишком ли я стал мнительным?

Резкий стук заставил меня вздрогнуть. Должен ли я отворить окно и отозваться? А ну как схлопочу пулю?

Все же любопытство побороло осторожность. Я прижался лбом к стеклу и уставился в темноту, надеясь, что мне будет подан какой-то знак.

Вдруг прямо передо мной возникло мертвенно-бледное лицо. Оно материализовалось из ничего.

От неожиданности я отшатнулся так поспешно, что потерял равновесие, взмахнул рукой, ухватился за занавеску, но не удержался, упал и сорвал ее.

То же лицо неподвижно висело в воздухе за окном. Оно принадлежало женщине, довольно молодой, но, должно быть, тяжело больной. Кожа обтягивала череп так плотно, что в некоторых местах выглядела почти прозрачной, на лбу проступали синеватые прожилки. Светлые, будто выцветшие глаза смотрели на меня пристально, и в них читалась мрачная решимость.

Мне вдруг подумалось, что какая-то сумасшедшая сбежала из-под присмотра сиделки и вскарабкалась по стене гостиницы, ведомая Бог весть какой навязчивой идеей.

Я выпутался из оборванной занавески, встал на колени. Как глупо было пугаться…

Женщина положила ладони на стекло, и оно затрещало. Я прочистил горло, поднял руку в протестующем жесте и подумал, что снаружи меня, скорее всего, не видно. Хотя пристальный взгляд женщины говорил об обратном… Впрочем, возможно, она просто всматривалась в темноту.

– Послушайте, – сипло проговорил я, вставая на ноги. – Если вам нужна помощь…

При этих словах бледное лицо женщины исказилось уродливой гримасой. Мне стали хорошо видны клыки, торчавшие у нее во рту, длинные и очень похожие на звериные.

Через миг женщина чудесным образом оказалась в моей комнате. Она словно просочилась сквозь стену и теперь стояла напротив, чуть склонив голову. На бледном лице змеилась ухмылка, а тонкие пальцы судорожно сжимались и разжимались, словно женщине не терпелось вцепиться в меня.

Совершенно сбитый с толку, я бросился к револьверу. За спиной у меня раздалось пронзительное шипение.

Я схватил оружие, развернулся, прижался спиной к стене.

Женщина устремилась ко мне, выставила руки и оскалилась. Я не стал раздумывать и выстрелил. Пуля попала жуткой гостье в левое плечо, прошла навылет и выбила стекло. Я снова нажал на курок. Что-то подсказывало мне, что пустяковая рана ночную визитершу не остановит. На этот раз пуля угодила ей в грудь.

Женщина остановилась и хрипло завопила, протягивая ко мне руки с хищно скрюченными пальцами. Я ждал, что она упадет, но вместо этого моя гостья сделала шаг вперед. В белесых глазах полыхнул темный огонь.

Я нажал на спусковой крючок в третий раз. Женщина согнулась пополам, прижала к животу ладони. Между ее пальцами просочилась кровь. На бледном лице появилась ухмылка. Клыки упирались в нижнюю губу, между зубами метался язык, покрытый светлым налетом.

Я отступил к двери, не сводя взгляда с этой очаровательной особы. Кажется, и третья пуля не причинила ей особого вреда.

Женщина выпрямилась и шагнула ко мне. Нас разделяло не больше сажени, когда я надавил на спусковой крючок, целясь ей в лицо.

Раздался сухой щелчок. Осечка! С этими проклятыми револьверами такая вот беда случалась постоянно.

Не помня себя, я швырнул оружие в наступавшую женщину. Оно прошло сквозь нее и отскочило от стены.

Тварь торжествующе захрипела. Рот ее открылся широко, как у змеи, клыки выставились вперед, а язык удлинился, извиваясь подобно пиявке.

Я силился припомнить хоть одну молитву, но все они вылетели у меня из головы. В лицо мне брызнула слюна. Когти приблизились к груди. Я ощущал смрадное дыхание – смесь влажной земли, гниющих листьев и чего-то пряного.