Виктор Глебов - Жажда

– Возможно, сушил что-нибудь.

– Мы можем поговорить с хозяином?

– Конечно. Заходите в присутствие. Его зовут Никанор Рубашкин. Может, вы видели?..

Мериме отрицательно покачал головой.

– Он вам понравится, – пообещал Армилов. – Славный мужик. Жаль, что с ним такое случилось. Теперь он разорится – если, конечно, не держал сбережения в банке. Но это едва ли. Здешний народ не любит выпускать денежки из рук.

– А картина, которая висела в харчевне над камином, тоже сгорела? – спросил я.

– Семейный портрет Вышинских? Да, разумеется. Когда Никифор спустился, от нее одни угольки остались. Поэтому все и решили, что пожар возник из-за искры. Картина-то над самым камином висела.

– Понятно.

Когда Армилов закончил завтрак и встал из-за стола, я спросил:

– Когда нам явиться в присутствие, чтобы поговорить с Рубашкиным? Сейчас?

Полицмейстер ненадолго задумался и проговорил:

– Надо оформить его показания и еще кое-какие документы. Давайте сделаем так. Я привезу его к вам сюда часа через полтора.

– Если, конечно, вас не затруднит…

– Нисколько. Кстати, я просмотрел записи в архиве – те, что касаются отъезда Бродкова из Кленовой рощи. Он действительно отлучался отсюда лишь однажды. Принимал дела.

– Вы уверены, что любой его отъезд непременно был бы зафиксирован?

Армилов рассмеялся.

– Дался же вам этот старик, Петр Дмитриевич! Неужто вы всерьез думаете, будто он убийца? – произнес полицмейстер, покачал головой и откланялся.

– Я так понимаю, что вы подозреваете поджог, – сказал Мериме, когда дверь за Армиловым закрылась. – Причину видите в сходстве последней жертвы с портретом Марии Вышинской. Уж не думаете ли вы, что изображение сошло с холста и самолично учинило пожар?

Я улыбнулся в ответ, хотя ничего смешного тут, в общем-то, не было. Мериме довольно точно описал ход моих мыслей – за исключением последнего предположения, разумеется.

– Знаете, доктор, есть что-то настораживающее в том, что картина спокойно существует себе лет двести, а потом приезжаем мы, начинаем о ней расспрашивать, и – вуаля! – она сгорает. Я понимаю ваш скептицизм и вовсе не стремлюсь найти сверхъестественные причины пожара, начавшегося в харчевне. Но тут есть моменты, на которые никак нельзя не обратить внимания, вы согласны?

– Абсолютно, – Мериме снял очки и принялся протирать стекла. – Кажется, я даже догадываюсь, что вы имеете в виду.

– Давайте проверим.

– С удовольствием, – доктор вернул очки на их законное место. – Во-первых, – он принялся загибать пальцы, – пожар начался в районе камина. Не исключено, что первой загорелась именно картина. Во-вторых, женщина, убитая недавно, напомнила вам мадам Вышинскую. В-третьих, вы расспрашивали о картине, и вот ее нет. Итог таков: портрет кто-то уничтожил, чтобы помешать вам вести расследование. Все верно?

– Браво, доктор, вы ничего не упустили. В этом деле вообще многое связано с польскими князьями, в том числе с их имением.

– Поэтому вы хотите его раскопать?

– Именно.

– Понятно. Что ж, может, в этом что-то есть. Время покажет. Только умоляю вас, никакой мистики!

– Хорошо, доктор. Будем искать рациональное объяснение всему, с чем мы тут сталкиваемся. Неплохо бы сегодня допросить пастухов, которые нашли тело первой жертвы. Меня, признаться, весьма смущает тот факт, что убийства совершены разными способами. Возможно, эти преступления все же не связаны между собой.

– Думаете, в первых двух случаях замешаны пастухи? Вряд ли.

– Почему?

Доктор пожал плечами.

– Зачем им это?

– Полового насилия не было?

Мериме отрицательно покачал головой и проговорил:

– Знаете, Петр Дмитриевич, что меня удивляет больше всего? Я не могу понять, куда подевалась кровь.

– Что вы имеете в виду?

– Первые две жертвы потеряли очень много крови. Я не могу судить о том, сколько ее вытекло, поскольку она давно впиталась в почву, но меня удивляет, что одежда почти не запачкана. И вот еще что. Вокруг ран я обнаружил гематомы, не похожие на отпечатки пальцев. Трудно объяснить, но это не синяки в общепринятом смысле слова.

– Что вы хотите сказать, доктор?

Мериме озадаченно постучал указательным пальцем по щеке. Ему явно не хотелось отвечать на мой вопрос.

– Ну же! Раз завели разговор… – поторопил его я.

– Похоже, будто кровь из ран кто-то высасывал.

Я не сдержал смешок. Это говорит человек, только что призывавший искать рациональные ответы на все, упрекавший меня в мистицизме?