Юлия Нелидова - Тайна стеклянного склепа

— Мой отец застрелился, когда разорилась Панамская компания, — сказал я после минуты молчания в надежде хоть как-то утешить девушку.

— И потом восстал из мертвых? — спросила она, приподняв голову.

— Нет… Надеюсь, что нет. Надеюсь, его прах покоится на Пер-Лашез и по сей день. А душа обрела новое рождение.

— Чушь, нового рождения не существует. — Она уронила затылок на подголовник.

— Почему вы так уверены?

— Получается, что людей — живых и мертвых — миллиарды, а душ — сколько по-вашему? — коли они вынуждены бесконечное количество раз возвращаться на землю. Нет, чушь. Отец не верил в реинкарнацию, он верил в закон сохранения энергии.

— Это одно и то же.

— Нет, не одно. — Она поднялась, облокотившись о ту часть странной кушетки, которая превратилась в подлокотник. — Энергия меняется, а душа, по учению теософов, остается неизменной. Вон даже мистеру Тесле не удалось ничего вспомнить. А все потому, что энергия его памяти успела после смерти слепиться с энергией вселенной, а потом отлепилась уже совсем иной по форме и составу. Если душа отделилась от тела и не обрела единения со всем сущим, значит, она не отделялась. Вот так получаются ходячие мертвяки. Смерть — не конец.

Я опустил голову, решив не вступать в дискуссию, — Зои вновь принялась изъясняться особыми, понятными только ей метафорами, которыми она обычно выказывала степень своей обиды и негодования на родителей.

Спустя некоторое время девушке наскучило дуться, она соскочила с чудо-кушетки, мгновенно обернувшейся гладким столом, и направилась к генератору.

— Рада представить вашему вниманию, господа, — воскликнула она, подражая манере главного редактора газеты «Таймс», — ЧГТ‐1985.

И стала без разбору дергать рычажки, заставив большой черный шкаф издать несколько тарахтящих звуков. Он загудел и затрясся.

— Да он исправен! — внезапно посерьезнев, проронила она.

И вернула все рычажки на место, отскочила на шаг, будто в страхе, что аппарат дернет ее разрядом тока.

Потом развернулась и бросилась к противоположной стене, которая была укрыта темными шторами. Она раздвинула их в стороны, обнажив белый квадрат синематографического экрана.

— Мы можем устроить просмотр синема! — радостно прокричала она. — Представляешь? Прямо здесь. Вот на этом самом месте.

Потом вернулась за темный шкаф и выкатила оттуда еще одну удивительную конструкцию, похожую на деревянную стремянку на колесиках высотой, доходящей Зои до плеча, на самом верху коей была привинчена прямоугольная коробка с дверцей и глазком посредине, на коробке еще одна — глухая и значительно меньше первой.

Это было первое мое знакомство с синематографом. Я много раз слышал это странное слово — синематограф. Но не представлял, что же оно могло значить. Я видел, как работает кинетоскоп Эдисона — точно такая же коробка с окуляром, при взгляде в который можно увидеть целую историю, выраженную в движущихся картинках. Но чтобы наблюдать, как люди скачут прямо на стене, — это, право, меня несколько озадачило. Как же они туда попадают?

Зои, сбивчиво объясняя, как работает аппарат синематографа, изобретенный братьями Люмьер десяток лет назад, открыла дверцу коробки и стала старательно вкладывать между причудливыми деталями длинную ленту, смотанную в объемный моток. Я следил за ее руками, мимо ушей проносился поток невообразимых слов, мол, некие кривошипы и пластины, закрепленные на оси, при вращении прогоняют пленку меж отверстиями и пазами, а когда окошку спереди соответствует фотографический снимок, оно открывается и на экране возникает изображение.

Наконец, она закрыла дверцу, подсоединила провода к генератору, сказав, что они заменяют ручной привод, и белый экран вспыхнул светом, идущим от проекционного фонаря. Я невольно отшагнул.

На экране появилась картинка зала, в котором мы с Зои и находились, несмотря на серо-белые тона, я узнал его по полкам и двум рядам причудливых кушеток-оригами. Окна были занавешены жалюзи, с потолков свисали люстры, расположенные в ряд по центру, на полках — целых и невредимых — книги, на кушетках копошились люди в белых бумажных сорочках и в облаке проводов. Все их тела были обсыпаны мелкими пластинами, от которых шли многочисленные нити проволоки.

Во власти неведомых сил я двинулся вперед, дошел до экрана и протянул к нему руку — на рукав мой тотчас же легли черно-белые тени. Я сначала отдернул руку, потом вновь ее поднял.