Наташа Полли - Часовщик с Филигранной улицы

– Нет, а что?

– Не могли бы вы тогда поменять лампочку? – предложил Мори, доставая из выдвижного ящика новую лампочку. Она представляла собой идеальной формы пузырь из стекла с тончайшей путаницей проволоки внутри.

Взглянув на нее, Таниэль почувствовал некоторую неуверенность в своих способностях.

– А почему вы сами не можете?

– Мне для этого потребуется встать на стол, – объяснил Мори, – а я боюсь высоты.

– Вы даже на столе не можете стоять?

– Может, не будем больше об этом? – сказал часовщик, слегка повысив голос.

– Простите. Тут есть что-нибудь, на что ни в коем случае нельзя наступать?..

– Нет-нет. Только вот это… – Он согнал сидевших на краю стола механических птичек. Таниэль взгромоздился на стол. Ему удалось легко вывернуть перегоревшую лампочку, и он стал с интересом разглядывать ее внутренности. Запутанная проволока оказалась оборванной. Ее концы легонько скребли поверхность стекла.

– А кто их обычно меняет?

– Я нанимаю бродяг, – промычал Мори.

Таниэль ввернул новую лампочку. Ничего не происходило. Он нахмурился, думая, что сделал что-то не так. Мори помахал рукой в направлении двери, и лампочки зажглись с легким потрескиванием. Таниэль почти сразу почувствовал исходящий от стекла жар. Он слез со стола, чувствуя необъяснимую гордость. Это было такое современное занятие; Таниэль, по крайней мере, в этот момент смог, наконец, понять восторги некоторых людей по поводу моторов и прокатных станов.

Мори все еще озабоченно наблюдал за его действиями.

– Кроме шуток, я побаиваюсь этой штуковины, – сказал Таниэль, указав кивком на Катцу, вновь разлегшегося на солнышке.

– Но что в нем такого страшного?

– Не знаю, я все время опасаюсь, что он начнет бегать по мне.

– Ну что вы, ничего такого не может произойти. Я перезапускаю его каждое утро, чтобы в течение дня он производил определенные действия. Вращение шестеренок в нем произвольно, поэтому не предопределено, повернет ли он направо или налево на выходе из мастерской, но только и всего. Он не умеет мыслить и не принимает решений. Смотрите, я покажу вам.

Он поймал осьминога и отодвинул панель на его тельце. Таниэль встал рядом с ним, и Мори вручил ему очки со вставленными в них несколькими парами линз. Однако и без очков Таниэль легко разглядел сложный механизм внутри, плотный, как соты, сверкающий сотнями крохотных драгоценных камней. От них по стенам забегали разноцветные лучики.

– Это алмазы.

– Да, – просто ответил Мори, как будто это была самая обыденная вещь. – Камни в хороших часах всегда драгоценные. Чем они тверже, тем меньше деформируются и тем аккуратнее показывают время. Алмазы – самые твердые, поэтому для расположенных внутри механизмов я всегда использую их технические сорта. Но если вы хотите, чтобы изделие выглядело нарядно, то рубины, конечно, лучше; однако никто, кроме меня, не видит этого, так что неважно.

– Они дорогие?

– Не так чтобы чрезмерно. Тут у меня камней примерно на тысячу фунтов.

– На тысячу… фунтов. Это годовое жалованье для человека вроде Фэншоу. Выходит, вы богаты?

– Да.

Таниэль смотрел на вращающиеся, мерцающие алмазы. В нем росла мрачная уверенность, что перед ним – оплата за бомбу на вокзале Виктория.

– Что, собственно, напоминает мне, что я еще не спросил вас об оплате за комнату.

– Ведение домашнего хозяйства. Вы сами будете обеспечивать себя продуктами и прочим.

– Но в Найтсбридже…

– Итак, вы видите здесь произвольно двигающиеся шестеренки, – перебил его Мори, указывая концом кисточки для письма на множество вращающихся миниатюрных магнитов. – Он не станет на вас нападать, но может запросто поселиться в верхнем ящике вашего комода, и боюсь, что над этим я не властен. Это можно изменить, только если разобрать его на части и собрать заново, но я не собираюсь этого делать.

– Ведение домашнего хозяйства – звучит вполне справедливо, – сказал, медленно кивнув, Таниэль.

– Я тоже так думаю, – ответил Мори и снова закрепил панель на тельце Катцу. Осьминог стащил у него кисточку и скрылся. Мори посмотрел на свой микроскоп.

– Я ведь собирался что-то сделать, вот прямо сейчас, – беспомощно сказал он.

– Отвести обратно Шесть?

– Нет, не сейчас.

– Часы? Еще осьминогей… осьминожек? – спросил Таниэль, понимая, что множественное число выходит у него неправильно. Он попытался вспомнить, когда оно встречалось ему в последний раз, но, по правде говоря, ему не часто приходилось иметь дело больше чем с одним осьминогом одновременно.