Наташа Полли - Часовщик с Филигранной улицы

За окном нескончаемо шел снег. Весь транспорт в Лондоне остановился. Таниэлю это, конечно же, доставило бы массу неудобств, но Фэншоу дал ему неделю отпуска, поэтому самым длинным маршрутом для него был поход в бакалейную лавку. Снег на земле не успевал смерзнуться и превратиться в лед, так как сверху уже падала новая порция снега и ложилась на землю пушистым покрывалом; снежки, которые лепили дети Хэйверли, рассыпаясь в воздухе, превращались в маленькие снежные вихри, и ветер гнал их вдоль Найтсбриджа.

Мастерская постепенно возвращалась к жизни. В витрине рос механический лес: ветви деревьев сгибались под тяжестью целой стаи крошечных птиц, а пол был выстлан белым коралловым мхом из Скандинавии. В паузах между главами толстовского романа Мори ходил по мастерской с корзинкой, наполненной маленькими стеклянными шарами, намагниченная поверхность которых была покрыта фосфоресцирующей пылью; он легонько подбрасывал их кверху, и они, паря, образовывали созвездия вокруг модели Солнечной системы. В один из дней рой механических искр влетел в мастерскую через кухонную дверь и сложился в фигуру в форме колбы, в которой пульсировали разнообразные оттенки желтого и оранжевого.

– Мне не хотелось признаваться, что я сам их сделал, – сказал Мори, видя заинтересованность Таниэля. – Я не мог вам раньше показать одну из них, думая, что, если я начну рассказывать незнакомому человеку, что умею делать летающие механизмы, у него возникнут сомнения, стоит ли снимать у меня комнату. Но ведь я показал вам Катцу, правда? Возможно, я сделал это не подумав. Но, так или иначе, это я их сделал, – произнес он, слегка приподнимая колбу, и потом добавил со вздохом: – Я ведь что-то забыл, не так ли?

– Нет.

– Скажите мне, что я забыл. Пожалуйста! Мне не хочется помнить будущее, обладая при этом памятью золотой рыбки, я буду вечно сомневаться в себе и своих способностях.

– Не думаю, что вы что-нибудь забыли, – соврал Таниэль. Скажи он что-то иное, и это будет звучать как обвинение, а ему этого не хотелось. Он был почти уверен, что Мори знает о том, какую роль сыграли светлячки, но знает смутно, подобно тому, как некоторые люди хранят деньги на особом банковском счету на случай неведомых непредвиденных обстоятельств. Таниэлю недавно пришло в голову, что их окружают вещи, сделанные с некой целью, но со временем утратившие свое значение. Часы с золотой цикадой были поразительными и странными одновременно, но почему Мори придал им именно такую форму? На часах Грэйс была не относящаяся к делу ласточка, а теперь еще и эта незаконченная музыкальная шкатулка в ящике стола. Вчера он наблюдал, как Мори ее разглядывал с таким видом, как будто это окаменелость, первоначальный облик которой ему неизвестен.

Мори устало поглядел в окно.

– Когда я что-нибудь забываю, то забываю и то, что я говорил или писал об этом. Это как если бы вы учили в школе французский, а потом совершенно его забыли, помня, однако, что когда-то вы понимали этот язык.

Таниэль почувствовал острую боль, как будто наткнулся на кончик горячего паяльника.

– Что-то не так?

– Ничуть. Но скоро здесь будет полиция. Они нашли еще одну бомбу в Скотланд-Ярде. Я могу остаться, и мы поговорим с ними вместе. Или же я могу пойти прогуляться на часок и… оставлю вас одного разбираться с ними, а к тому времени, когда я вернусь, все закончится, и я позабуду, что они могли приходить. Это, конечно, трусость с моей стороны, но на мне до сих пор швы после операции. Обычно пара тумаков не наносит мне вреда, но сейчас это будет больнее. Вы не против, если я…

– Господи, ну конечно! Что за глупые вопросы вы мне задаете!

– Я сейчас это запишу, чтобы помнить, что вы для меня сделали. Вам следует отдать должное, – печально сказал он.

– Я бы предпочел этому еще один пакет кофе из этого претенциозного магазина в Найтсбридже, – сказал Таниэль, отбирая у Мори ручку.

– Кофе из претенциозного магазина. Хорошо.

– Я лучше выйду вместе с вами и подожду их в конце Филигранной улицы. Долли Уильямсон тоже с ними?

– Да. Откуда вы его знаете? – с любопытством спросил Мори, снимая с вешалки и протягивая Таниэлю пальто.

– Мы познакомились во время моей службы телеграфистом. Работая в Хоум-офисе, я обычно принимал от него телеграммы. Вам известно, кто сделал бомбу? Это помогло бы мне убедить его, что это были не вы.

Таниэль задал этот вопрос неожиданно для себя и, уже наполовину произнеся его, осознал, что произошло, когда Мори, наматывавший вокруг шеи шарф, вдруг остановился, замерев с его концом в руках.