Джулиан Барнс - Артур и Джордж

Итак, ему требовался такой главный герой, который с необходимостью пускается в разные авантюры, как запланированные, так и внезапные. Понятно, что большинство профессий отпадало сразу. Обдумывая этот план у себя на Девоншир-Плейс, он сообразил, что уже создал подходящего кандидата. В паре его произведений – правда, не слишком удачных – фигурировал детектив-аналитик, списанный, по сути, с эдинбургского клинициста Джозефа Белла: острая наблюдательность вкупе с беспроигрышной дедукцией давала ему ключ к медицинским и криминалистическим заключениям сразу. Вначале Артур назвал своего персонажа Шеридан Хоуп. Но это звучало неудобоваримо, и по ходу дела герой был переименован в Шеррингфорда Холмса, а затем получил, как впоследствии стало казаться, единственно возможное имя: Шерлок Холмс.

Письмам и фальшивкам нет конца; призвав злоумышленника иметь совесть, Шапурджи, похоже, только спровоцировал продолжение. В газетах сообщается, что дом викария превращен в ночлежку; что в нем устроена скотобойня; что там можно заказать по почте бесплатные образцы дамских корсетных изделий. Джордж фигурирует то как окулист, то как законник, предлагающий безвозмездные консультации, то как организатор поездок в Индию и на Дальний Восток, готовый позаботиться о билетах и проживании. Угля доставляют столько, что хоть снаряжай в плаванье линкор; наряду с энциклопедиями в дом приносят живых гусей.

Существовать в постоянном нервном напряжении больше нет сил, и через некоторое время домочадцы кое-как приспосабливаются к этим издевательствам. С первыми лучами солнца у ворот выставляется пост: рассыльных либо тут же разворачивают, либо заставляют оформить возврат; жаждущим приобщиться к эзотерическим практикам отказывают, принося извинения. Шарлотта даже приноравливается успокаивать служителей культа, которых вызвали из дальних стран просьбами о безотлагательной помощи.

По окончании Мейсон-колледжа Джордж устраивается стажером в одну из бирмингемских адвокатских контор. По утрам, садясь в поезд, он терзается муками совести, поскольку оставил родных; да и вечер не приносит облегчения, а лишь внушает новые тревоги. Отец, по мнению Джорджа, в этих критических обстоятельствах ведет себя своеобразно: читает ему краткие лекции о всегдашнем чрезвычайно благосклонном отношении англичан к парсам. От него Джордж узнает, что самый первый индус, посетивший Британию, был парсом; что первый индус, изучавший христианское богословие в британском университете, тоже был из парсов, равно как и первый индийский юноша – выпускник Оксфорда, а вслед за ним и первая индийская девушка-выпускница; равно как и первый уроженец Индии, заседавший в суде, и первая женщина-судья – уроженка Индии. Первым индусом среди английских чиновников в Индии стал парс. Шапурджи рассказывает сыну о врачах и адвокатах, учившихся в Британии; о благотворительной деятельности парсов во время картофельного голода в Ирландии, об их бескорыстной помощи бедствующим фабричным рабочим Ланкашира. Рассказывает он даже о том, как в Англию впервые приехала индийская сборная по крикету – сплошь парсы. Но Джордж совершенно не интересуется крикетом; отцовские маневры не могут поддержать его дух, а только повергают в отчаяние. Когда их семья получает приглашение на торжества по случаю избрания в парламент по округу Северо-Восточный Бетнал-Грин еще одного парса, Мунчерджи Бхаунагри, Джордж чувствует, как в нем закипает постыдный сарказм. Почему бы не обратиться к этому новоиспеченному парламентарию – пусть избавит их от поставок угля, энциклопедий и живых гусей.

Шапурджи больше тревожат не поставки, а письма. В них все явственнее просматривается религиозный маньяк. Подписаны они то «Бог», то «Вельзевул», то «Дьявол»; их автор заявляет, что навечно затерялся в аду или всерьез жаждет туда сойти. Когда эта мания выливается в угрозу насильственными действиями, викарий начинает опасаться за свою семью. «Богом клянусь, я скоро прикончу Джорджа Эдалджи». «Разрази меня Господь, если вот-вот не начнется хаос и кровопролитие». «Я сойду в Преисподнюю, осыпая проклятьями ваш род, а когда будет угодно Господу, встречу там вас всех». «Ты зажился на этом свете, и я это исправлю, став орудием в руках Божьих».

Еще через два года такой травли Шапурджи решает вновь обратиться к главному констеблю. Он описывает события, прикладывает образцы писем, уважительно привлекает внимание к явной угрозе убийством и просит защитить от гонений ни в чем не повинную семью. На его просьбу капитан Энсон не реагирует. Вместо этого он пишет: