Антон Чиж - Бой бабочек

Они прекрасно друг друга поняли. Отеро коснулась его щеки легким поглаживанием.

– Вы настоящий герой, сеньор Азардов, – сказал она тихо. – С вас бы трагедии писать в манере Шиллера.

Трагедий Ванзарову хватало.

Он еще раз покосился на цветочный угол. Там было тихо и темно. Поцеловав протянутую ручку, он вышел из цветочного ада. И с удовольствием вдохнул запах актерского коридора, пропахшего потом и слезами.

Под визг колес пролетка с лихим извозчиком развернулась на Каменноостровском проспекте и встала. Лошади фыркали, но слушались вожжей. Кавальери только сделала шаг к подножке, как с разных сторон к пролетке бросились трое невзрачных господ, до этого мирные прохожие.

Извозчик не успел даже хлыстом махнуть. Его сильно толкнули в бок, он повалился, хватая рукой воздух. Но пал не на мостовую, а в подставленные руки. Тут его легонько уронили затылком, не для боли, а чтоб потерял ориентиры. И пока не очухался, перевернули лицом в землю, завели руки за спину, скрутили локти ремнем и глубоко натянули шапку. Все случилось так быстро, что извозчик начал брыкаться, когда было уже поздно. Он рычал что-то под шапкой и пытался встать, как рыба на берегу пытается добраться до воды. Чтобы утихомирить извозчика, одному из господ пришлось сесть ему на ноги, другой придавил плечи. И все равно пойманный ухитрялся брыкаться. Городовой Халтурин подивился, как складно работают, и отвернулся. Происшествие его не касалось.

Кавальери, будто ничего не замечая, забралась в пролетку, упала на диванчик и закрыла глаза. Слабая женщина предпочла отдаться на волю судьбы. Она так устала от всего, что случилось, что не могла кричать. Только ждала, чем все кончится.

Курочкин подбежал к Ванзарову, который торопливо шел ему навстречу.

– Взяли! – радостно доложил он.

– Без синяков?

– Дело свое знаем.

Лежащий на тротуаре еще боролся, стараясь боднуть затылком сидящего у него на плечах. Но силы оставляли извозчика. Ванзаров подождал, когда он окончательно выдохнется, и приказал поднимать. Двое агентов подхватили стреноженные локти и рывком поставили пойманного на ноги. Тот, как бык, низко опустил голову, готовый к драке.

– Развяжите руки…

Агенты переглянулись: столько сил потратили, чтобы словить, и вот тебе на. Но приказы не обсуждаются. Ремень ослаб и соскользнул. Могучий извозчик встряхнул руки, но шапку с лица не снял. Так и стоял.

– Господа, благодарю за службу… Прошу оставить нас, – сказал Ванзаров, обернувшись к филерам. Курочкин дал им знак. Трое агентов испарились так быстро, будто их и не было. Исчезновение Курочкина никого не могло удивить.

– Здравствуйте, князь, – тихо сказал Ванзаров. – Прошу простить за такое знакомство. Надеюсь, вас не сильно помяли…

Извозчик стянул фетровый колпак. И улыбнулся.

Лицо его было известно не только в высшем свете Петербурга. Сам император Александр III пожелал, чтобы представитель одной из лучших дворянских фамилий России служил в Нижегородском драгунском полку. А юный князь мечтал служить в гвардии. Но раз такова была монаршья воля, он подчинился и служил честно. В высшем свете и вокруг него о князе говорили только хорошее, что уже было редкостью. Не меньшей редкостью была его красота, почти женственная, доставшаяся от предков, среди которых был любовник одной императрицы. О князе Александре Владимировиче Барятинском если и говорили, то только хорошее. Даже тайный роман, о котором знали все, служил поводом скорее для сожалений, чем для сплетен. Состояние князя было безграничным, но и подарки он делал, не считая денег.

– Попался! – сказал князь с такой добротой, что нельзя было подумать ничего дурного ни о нем, ни о его романе. – А вы, наверное, тот замечательный фон Заров, о котором Лина мне все уши прожужжала. Из остзейских баронов?

Чиновнику сыскной полиции пришлось признаться: приставка «фон» не имеет к нему отношения. Он, конечно, из немцев, но давно обрусевших.

– Моя фамилия Ванзаров, – отчетливо проговорил он. – Коллежский секретарь, служу в сыскной полиции.

– И чудесно! – сказал Барятинский, легонько похлопав по плечу. – Знал бы, что такие таланты у Шереметьевского служат, ни за что бы с этим надутым дураком дела не имел… Вы простите за шалость с письмом, ввел вас в хлопоты… Хотел Лине ажиотаж создать…

Сверху пролетки долетел жалобный вздох.

Кавальери молитвенно сложила руки, благо князь стоял к ней спиной. Настоящий рыцарь Ванзаров должен был понять, простить и держать рот на замке. О чем же еще может молить дама, глубоко виноватая?