Борис Барабаш - Последний еврей из КГБ

– Ты уже взрослый, – сказал отец, глядя на меня, – Поэтому мы тебе сейчас что-то скажем, но ты не дай бог ты кому-то что-то расскажешь. Смотри!

– Па…! Я кому-то что-то когда-то рассказывал?

– Это я на всякий случай… В общем, так… Тут такое дело… Помнишь, я говорил, шё нашел тех двух сволочей, которые Мишку убили?

– Ну, конечно!

– Да. Так, вот… Их уже нет в живых.

Папа внимательно на меня смотрел, сложив руки у лица. Он так делал, когда хотел увидеть реакцию человека, не раскрывая своей. Все молчали. Мне нечего было сказать. Жалости к погибшим я не ощущал. Зато ощутил какое-то новое чувство тревоги. Было ясно, что к их смерти имела отношение «контора», и я, вдруг понял, что все происходящее не книжная история, и не кино, а сама жизнь. «Контора» убивает людей! Быть может, это был кто-то посторонний, какой-нибудь милиционер. Может уголовник. А может сам Теплухин со товарищи! Я этого не знал. Но в тот день, отвратительная правда жизни, со всей своей страшной простотой, впервые дотронулась до меня. Детство кончилось. Каких-то двух пацанов сначала использовали, а потом, за ненужностью, убрали. Как туалетную бумагу. Но, ведь, они тоже были людьми… Я их не знал. Возможно, если бы знал, мне было бы легче. А так… Живо представил себе, как их засовывают в петлю.

Какое-то время все в доме почти молчали. Говорили только по необходимости. Так длилось несколько дней. Когда однажды отец не заговорил со мной сам. Я собирался уходить, и тут папа спросил, не хочу ли я проводить его немного. Идти было недалеко, на Греческую площадь. Но это было неважно. Главное было в том, что можно было с отцом поговорить. И эту возможность я упускать не стал. Понятно, что он сам хотел поговорить. Но, вот, о чем, мне было неизвестно. Едва мы вышли из дома, как папа заговорил первым:

– Ну, шё? Как дела? Ты, наверное, хочешь шё-то спросить, а?

– Конечно!

– Так спрашивай. А то, как-то дома не та атмосфера. Ты тут не при чем. Это после того случая… Шё ты думаешь? Мне тоже неприятно. Но… Шё можно сделать…? Ладно! Я тебе честно скажу. Для меня то, шё случилось с ними, не было чем-то неожиданным.

– То, что их нашли повешенными?

– Нет. То, шё их нашли, это не неожиданность. То, шё их повесили… Вот о чем речь.

– Ты об этом знал?

– Ну, как тебе сказать…? В общем, знал. Мне предложили только два варианта. Один из них – вот такой.

– А второй?

– А второй, тебе лучше не знать. Этим красавцам даже так лучше. Поверь мне!

Мы замолчали. Мне оставалось только догадываться, о каком варианте, еще худшем, чем смерть, могла идти речь. Я этого не выяснил никогда. Но не меньше меня интересовал еще один вопрос. И я его задал.

– Па!

– Да.

– Ты часто повторял, что ты – последний еврей из КГБ. Так расскажи мне, почему тебя оттуда уволили.

– Да… Я все ждал, когда ты меня об этом спросишь. Даже представлял себе, как я на него буду отвечать.

– И как?

– В одном случае, я должен был тебе положить руку на плечо, и сказать таким, знаешь, тоном умудренного опытом старика: «Правильный вопрос задаешь, сынок!» В другом случае, я начинал играть бровями. Слава богу, есть чем. А потом, пыхтя, начинал шё-то бормотать…

– Так какой сегодня будет вариант?

– Никакой.

– То есть?

– Ну, ни один из них.

– А!

– Дешёвка, эти все варианты! Какой-то театр. Так разве разговаривают люди?

– Но я все равно спросил.

– Ну, да… Рано или поздно это бы произошло.

– Так, что? Как это все было?

– Ты, прямо, как следователь.

– Ну, расскажи!

– Да все просто. Ничего героического.

– Ну и хорошо. Расскажи, как есть.

– Тогда слушай… В 67 году арабы проиграли Израилю войну. За шесть дней он раздолбал армии и авиацию нескольких арабских стран. А наши их готовили, давали им оружие, понимаешь. А шё вышло? Пшик! И это в год 50-летия Великого Октября! Такую оплеуху наши вытерпеть не могли. Надо было отмстить сионизму и израильской военщине. Как-то отыграться. А на ком отыграться? О! Правильно! На своих евреях. Нас терпеть никогда не могли. А тут удобный случай подошел… Есть, так называемый, вопрос двойной лояльности. Слышал?

– Нет.

– Так слушай. Я тебе расскажу. Во многих странах, и до появления Израиля, и особенно после, стали задавать вопрос о двойной лояльности местных евреев. То есть, кому евреи преданны, своим собратьям-евреям, Израилю или той стране, где они живут? Вопрос, честно говоря, не простой. Если бы здесь, к примеру, объявили сбор денег для Израиля, уверяю тебя, каждый бы дал. Пять рублей, но дали бы! Я не знаю таких, которые бы не дали.