Игорь Шприц - Двойной Нельсон

Голова болела, поэтому он кое-как оделся и вышел.

Проходя мимо Олиной комнаты, Вершинин на секунду остановился — пригрезился ли ему дурацкий Олин визит или это было на самом деле? От этих мыслей голова разболелась еще сильнее, он махнул рукой — образуется, если любит, — и пошел в портерную возле редакции, опохмеляться.

Бутылка темного портера вернула к жизни управляющие центры головного мозга. Медленно продвигаясь к редакции, Вершинин попытался обдумать весьма непростую ситуацию.

Итак, если он все помнит, сегодня в час пополудни на Малой Морской будет убит Плеве. Надо звонить в Департамент. Если узнают, что он утаил информацию, засудят. Могут даже и на каторгу.

С другой стороны, если эсеры узнают о его игре с Департаментом, тоже несдобровать — просто убьют, и все.

С третьей стороны, такая сенсация должна идти только из-под его пера. Гулял, нечаянно оказался рядом... Случилось же такое с князем Оболенским! Волка ноги кормят!

«Обожди-обожди!» — охолонил он себя. Есть вариант, устраивающий всех! И эсеров, и Департамент, и газету... Он еще не понял, каков этот волшебный вариант, но внутри все запело от радости: все-таки он удачник! Лучше него никто в этом городе не сможет так хитро водить всех за нос! Он гений!

* * *

Евграфий Петрович поутру долго-долго просидел в месте уединения, куда и царь пешком ходит. Потом уже совсем собрался в Департамент, но вновь решил зайти попрощаться с толчком, и так целых три раза.

«Все он, молочный поросенок, язви его душу. Тяжел, паразит, для желудка! То ли дело этот самый аливе, деликатнейший продукт, — думалось ему сидя. — Неужто такое можно дома готовить? Узнать бы рецепт да научить эту дуру Прасковью!»

На имя Прасковья откликалось угрюмое существо женского пола, всерьез считавшее себя медянниковской кухаркой. У нее было два достоинства: молчаливость и отсутствие всяких претензий на мужскую свободу хозяина. Все остальное у нее были недостатки, включая и самобытное кулинарное искусство, вынесенное из зауральской глубинки. Только могучий организм Медянникова был в силах переварить ее произведения.

Сам он об этом не подозревал, однако после дегустации «оливье» первые семена сомнения проросли в его давно окаменевшей, но все-таки изначально гурманской душе.

Поскольку отдаляться от мест общественного пользования Евграфий Петрович позволить себе никак не мог, на работу он явился очень рано и тут же проверил санитарное состояние кабинета, обозначенного магическими цифрами «00».

Состояние было признано ниже удовлетворительного, вследствие чего Евграфий Петрович нашел младшего дворника, в чьем ведении был вышеозначенный кабинет, и дважды указал ему на неправильное ведение дел. Дворник, утирая слезы пополам с кровавой юшкой, быстро побежал исправлять ситуацию, а Медянников омыл руки от дворника и чинно пошел в свой рабочий кабинет.

Как ни странно, но поручик Берг Иван Карлович уже сидел на своем рабочем месте. Одежда Берга пребывала в идеальном состоянии. Выбрит он был как стеклышко; усы являли собой строгую черную линию; кругов под глазами замечено не было; кожа светилась здоровьем и юношеским румянцем. Не поручик, а картинка с выставки.

Медянников бросил взгляд на зеркало — в нем отражался потрепанный жизнью и молочным поросенком старый человек и со вздохом позавидовал молодости и силе.

Высунув от усердия кончик безупречно розового языка, Берг собирал макет бомбы, реконструированный им из остатков, найденных в сгоревшей эсеровской лаборатории. Любопытный от природы Евграфий Петрович встал за спиной и начал наблюдать процесс сборки, тупо глядя на ничего не значащие для него части бомбового тела.

— Чего ты молчишь как рыба, Иван Карлович? — не выдержал паузы Медянников. — Скажи что-нибудь! Вот это что такое?

— Запал. Эта трубочка при ударе разбивается.— Берг пинцетом взял трубочку и аккуратно вставил ее в дырочку. — Кислота проливается на соль, соль загорается.

— Соль же не горит! — подловил его Медянников, отлично знавший все свойства соли.

— Обычная не горит, — снисходительно обронил Берг. — А бертолетова — еще как!

— Вертолет этот, небось, тоже француз? — поинтересовался Медянников.

— Итальянец.

— Один хрен...

— Огонь воспламеняет детонатор, — Берг вставил детонатор. — Детонатор создает взрывную волну. И динамит — бабах!

Медянников от неожиданности подскочил на месте:

— А вот как это: «бабах»?

Берг обернулся и сказал как можно мягче: