Анатолий Леонов - Тайна псалтыри

Вдвоем они ушли от людских глаз еще дальше, укрывшись за стенами старой сторожевой башни, и о чем-то долго беседовали. Когда же появились вновь, Феона выглядел сосредоточенным, а Стромилов сильно обескураженным. Поклонившись монаху, воевода взял коня под уздцы и, не говоря ни слова, направился к Святым вратам.

– Забыл спросить у тебя, – бросил ему вдогонку монах, – что с рукой?

Стромилов обернулся, посмотрел на свою перебинтованную кисть и, криво усмехнувшись, ответил:

– Пустое! Пес покусал!

– Понятно, – кивнул Феона и добавил заботливо: – Ты смотри, Юрий Яковлевич, поосторожнее с собаками!

Монах и воевода обменялись выразительными взглядами и разошлись в разные стороны. Еще сумерки только подкрадывались к городу со стороны болотистых камышовых заводей и речных горизонтов, покрытых густым, мохнатым туманом, а Стромилов был уже дома, сидел за рабочим столом и, скрипя заморским металлическим пером, строчил какое-то важное послание. В то же время инок Феона, закинув берестяной пестерь [276] Короб, кузов из бересты или лыка. себе за спину, уже добрый час бодро вышагивал по едва различимой даже при свете дня лесной тропе. Если бы в этот час его видели монастырские насельники, целый день обсуждавшие его поход на Тучу, то сразу заметили бы одну странность. Шел Феона отнюдь не на север, где находилось Котовалово, а на юго-запад, где на сотни верст, кроме дремучей тайги, больше и не было ничего.

Солнечный диск стремительно опустился за макушки сосен, и сразу наступила тьма, словно кто-то погасил большой светильник в небе. Ночь застала Феону в сосновом бору, стоявшем вдоль крутого берега маленькой речки Волги, где-то в десяти верстах по течению от этого места впадавшей в большую Сухону. До темноты монах успел собрать немного хвороста и разжег костер в небольшой ложбине у старой поваленной бурей сосны.

У местных это место называлось Красным бором. Корабельные сосны тридцати саженей [277] Около 60 метров. в высоту с малахитовой зеленью крон и стволами карамельно-коричневого цвета толщиною в аршин [278] 71,12 см. . Упругий и мягкий мох всех цветов и оттенков, по которому легко бегать босиком. Из мха торчали шляпки грибов размером с крышку чугунка на полтора ведра [279] 15 литров. и кругом ягоды! Брусника, черника, голубика. Морошка с костяникой и полные поляны земляники! Захочешь, с голоду не умрешь. Лес прокормит. При свете дня это место походило на сказочный лес, но темнота лишала мир красок, делая все одинаково серым.

Монах сидел у весело потрескивающего костра и задумчиво подбрасывал в огонь сосновые шишки. Заросли крушины за его спиной слегка зашевелились. Феона неспешно обернулся, с прищуром приметился и бросил в куст большую шишку.

– Ой! – послышалось в ответ.

Монах повернулся обратно к костру, едва сдерживая смех.

– Хватит прятаться, – произнес нарочито строго, – выходите… оба!

Вслед за его словами кусты раздвинулись, и на поляну вышли, смущенно подталкивая друг друга под бока, Маврикий с Епифанием. Оба, мелко семеня, с виноватыми лицами подошли к горящему костру и молча уселись напротив отца Феоны, стараясь не глядеть в его сторону.

Феона так же молча расстелил на земле белоснежный рушник, достал из пестеря полкаравая квашеного хлеба, лук, чеснок, кожаный мех с водой и кусок твердой, как подметка сапога, вяленой козлятины. Прочитал молитву, перекрестил еду и посмотрел на своих спутников:

– Ну чего сидите? Лопайте!

Оба юноши не заставили себя упрашивать дважды и с жаром набросились на угощение, в то время как Феона погрузился в раздумья, с непроницаемым видом наблюдая за своими учениками.

Разобравшись со скромными запасами наставника, молодые люди разразились было витиеватыми славословиями в знак благодарности, но Феона осадил их простым вопросом:

– Кто позволил идти за мной?

Первым нашелся с ответом Епифаний:

– Ты же сам, отче, говорил про опасность!

– Ну да, – язвительно перебил его старый воин, – а с вами, значит, безопасно стало?

Епифаний виновато опустил голову.

– Да знаете ли вы, дурни, куда полезли? – спросил Феона, раздувая ноздри, что считалось у него высшей степенью раздражения.

– Мало мне забот, так теперь еще два сопливых Диоскура [280] Здесь: герои. на моей шее повисли!

Не успели юноши дать ответ на гневные упреки своего наставника и попытаться хоть как-то оправдаться перед ним за свое непослушание, как кусты вновь зашевелились, затрещали сломанные ветки, и к костру вышло загадочное существо, при виде которого впечатлительный Маврикий закричал от ужаса, а более выдержанный Епифаний, выкатив глаза, молча свалился на землю, и только не потерявший самообладание отец Феона с любопытством осмотрел нового гостя.