Валентин Лавров - Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа

У социалистов составился свой кружок. К ним подошел энергичный, весь как на пружинах, Плеве и обратился почему-то к Азефу, возможно, потому, что тот был на полголовы выше своих товарищей.

— Признаюсь, я плохо разбираюсь в революционных программах. Скажите… — Плеве покрутил пальцами.

Азеф подсказал:

— Меня зовут Иван Николаевич.

— Гм, Иван Николаевич, вы можете ответить мне на отвлеченный вопрос? Предположим на мгновение, что ваши друзья-социалисты пришли к власти. И что они сделали бы в первую очередь?

Вокруг стали собираться гости, с интересом прислушиваясь к разговору товарища министра с какими-то разночинцами. Азеф откашлялся и нравоучительно начал:

— Беда вся в том, что верхи, — ткнул пальцем куда-то в сторону хрустальной люстры, — совершенно не знают жизни народа. А раз не знают, так и не могут управлять этим народом. Чтобы исправить положение, я создал бы наблюдательный совет из самых простых людей всех сословий. И эти люди диктовали бы законы верховному правителю.

Плеве скептически улыбнулся:

— Это несбыточная фантазия. Попав во власть, эти «простые люди» быстро потеряли бы связь с теми социальными кругами, откуда вышли. И началось бы то же самое… И землю можно поделить справедливо.

Подошедший Сипягин поддержал:

— О чем, господа, вы спорите? Земли у нас, слава богу, сколько угодно. В Сибири на десятки верст — ни хаты, ни огонька в окошке. А все жмутся к столицам, а многие из мужиков вообще норовят сбежать от земли в города, чтобы там жить при фабриках, порой в неприглядных условиях.

— А почему так? — спросила Женечка. — В деревне и воздух здоровый, и молоко парное. Живи с семьей в собственном домике, наслаждайся…

— А потому, — отвечал Сипягин, — что крестьянский труд тяжелый, а в городе — трактиры, ипподромы, дома терпимости, всякие увеселения, вот пейзане и предпочитают нездоровую городскую жизнь этому самому крестьянскому труду, тяжелому, но полезному для души и тела.

Чепик затрясся хриплым смехом:

— Хе-хе, а что же, извиняйте, вы сами не крестьянствуете, хотя бы в роли, скажем, агронома?

— Но я городской житель, и у меня нет навыков крестьянской или помещичьей жизни в деревне.

Плеве взял под локоть министра, желая закончить неприлично жаркий спор. Миролюбивым тоном произнес:

— Надо, господа, знать статистику. Нынче крестьянам в России принадлежит почти восемьдесят процентов обрабатываемых земель. Вы поняли меня? Во-семь-десят! А все разговоры, которые, извините, ведут социалисты и всякого рода ниспровергатели, — ложь, чтобы баламутить общество. Ложь — это оружие революционеров.

Азеф горячо возразил:

— Простите, господин Плеве, вы считаете, что революционеры, как вы изволили выразиться, лишь общество баламутят? А ради чего эти святые жертвы? — Он говорил, все более одушевляясь. — Вспомним имена прекрасных юношей и девушек — Фроленко, Валериана Осинского, братьев Ивичевых, Брандтнера, Игнатия Гринивецкого, Веру Фигнер, Желябова! Эти герои гнили в сырых камерах, поднимались на эшафот с гордо поднятой головой. Для чего, а? Вот, вы молчите, вам нечего ответить. А я скажу: они жертвовали своей жизнью не ради денег или славы — ради всеобщего счастья на земле, ради равноправия.

Плеве удивленно округлил глаза.

— Какое «всеобщее»? Разве можно всех сделать счастливыми? Каждый человек счастье понимает по-своему. К тому же ни я, ни мои друзья и близкие не просили, чтобы их жизнь улучшали революционеры. Ведь социалисты себя-то обустроить не могут, живут кое-как, без кола и без двора. И вдруг нате вам — «всеобщее счастье»! И какой ценой? Эти типы просто ненавидят людей, ненавидят жизнь. Всё! — Повернулся к Женечке, укоризненно покачал головой, словно говоря: «Кого вы пригласили? Это просто какие-то недоумки!»

Зинаида восхищалась смелостью Азефа. Тот поманил пальцем лакея с подносом:

— Эй, любезный! Подымем, друзья, тост за социальную революцию! И еще, Зинаида Федоровна, пьем за вашу красоту!

Зинаида с восторгом глядела на своего нового товарища.

В этот момент мажордом раскрыл двери и провозгласил:

— Великий князь Константин Константинович!

В зале все мгновенно замерли, взоры обратились к дверям. На пороге появился изящного сложения человек во фраке. Это был дядя и первый советчик государя, поэт, драматург, президент Академии наук знаменитый К. Р. Всем обликом он соответствовал своему поэтическому призванию: высокий, стройный, вдохновенное лицо в обрамлении пушистых бакенбард, лучистые серые глаза, благожелательная улыбка на устах.