Никита Филатов - Адвокат революции

— Когда вы возвращаетесь в Севастополь?

— Завтра утром, на поезде.

От еды и от чая переодетый приказчиком юноша отказался. В комнаты проходить он тоже не стал и предпочел сесть на кухне, напротив холодной печи.

— Затяните начало процесса хотя бы до середины июля. Заявите какие-нибудь ходатайства, что-то придумайте, чтобы дело оказалось отложено…

— Зачем? — позволил себе поинтересоваться хозяин квартиры.

— Нам нужно время на подкуп тюремщиков и подготовку побега.

— Вот даже как?

— Борис Викторович полагается на вас больше, чем на остальных адвокатов, — сообщил гость многозначительно и торжественно. — Вы ведь уже не один раз оказывали нашей боевой организации услуги в Москве.

— Очень лестно. Такое доверие…

Не услышать глубокой иронии в голосе Жданова было почти невозможно. Однако, судя по всему, сосредоточенному юноше это удалось.

— Да, и вот еще что. — Он достал откуда-то из-под жилетки обычную ученическую тетрадь, завернутую в кусок полотна. — Тут два новых рассказа Бориса Викторовича. Он написал их в тюрьме и просил через вас разместить их в каком-нибудь прогрессивном журнале…

— Разумеется, под псевдонимом?

— Да, на ваше усмотрение.

Вообще-то Владимир Анатольевич не был в восторге от литературного творчества Бориса Савинкова. Помнится, года три назад ему довелось прочитать небольшую новеллу «В сумерках», главным героем которой являлся некий революционер, испытывающий глубокое отвращение к своей деятельности и ощущающий греховность убийства. Новелла тогда не произвела на Жданова особого впечатления, однако отказать человеку, ожидающему смертного приговора, было бы неприлично:

— Хорошо. Я попытаюсь.

Уже собираясь покинуть квартиру, в прихожей, гость поинтересовался:

— Вы слышали про Дору Бриллиант?

Имя верной соратницы Савинкова было знакомо Владимиру Анатольевичу.

Встречаться лично им не приходилось, однако присяжный поверенный многое знал об участии Доры в убийствах министра внутренних дел и великого князя. Если верить словам самого руководителя Боевой организации социалистов-революционеров, она всегда была молчаливой, скромной и даже застенчивой девушкой, которая редко улыбалась и жила лишь своей всеобъемлющей верой в террор.

Перед каждым очередным покушением она просила отвести ей роль метальщицы «адской машины» — потому что, по мнению все того же Савинкова, террор для нее окрашивался в первую очередь жертвой, которую приносит террорист.

— Писали, что она арестована этой зимой в Петербурге, прямо в химической лаборатории, — ответил Жданов гостю.

— Это правда, — кивнул молодой человек. — После суда ее содержат в изоляции, в каземате Петропавловской крепости. И имеются сведения, что состояние рассудка товарища Бриллиант оставляет желать лучшего…

Третьего сентября, сразу после обеденного перерыва, Московский военно-окружной суд на Арбате продолжил рассматривать уголовное дело в отношении известного адвоката Владимира Жданова и четырех его соучастников. Подсудимые обвинялись в том, что двадцатого февраля того года они экспроприировали на революционные нужды шесть тысяч рублей, ограбив некоего статского советника.

Слово для выступления в прениях было предоставлено Николаю Константиновичу Муравьеву, согласившемуся принять на себя защиту коллеги.

— Господа судьи! Обвинитель в своей речи, между прочим, заявил перед вами: «Я не буду утверждать, что в действиях подсудимого Жданова был определенный состав преступления». И тем не менее обвинитель потребовал осуждения моего подзащитного… — начал присяжный поверенный Муравьев. — Я уверен, что вы не последуете за этим приглашением. Ибо, как бы ни возмущало вас поведение подсудимого, как бы вы ни были с ним не согласны, думая, что на его месте следовало поступить совершенно иначе, — стоящий выше прокурора закон обязывает вас как судей вынести оправдательный приговор, если в деяниях подсудимого нет состава преступления. Но нет, не составом преступления намерена занять ваше внимание защита Жданова. Не ищем мы и снисхождения — нет нам нужды взывать к чувству вашего сострадания! Мы находимся в более привилегированном положении, ибо все судебное и, в значительной части, предварительное следствие дают нам право заявить, что вовсе не существуют те факты, из-за которых посажен на скамью подсудимых наш товарищ Жданов…