Никита Филатов - Адвокат революции

На Красной площади коллеги распрощались. Жданову надо было зачем-то пораньше домой, а Михаил Львович собирался сегодня же вечером ехать в столицу, на очередную премьеру к своей знаменитой супруге, драматической актрисе Ольге Голубевой.

— Передавайте от всех нас поклон очаровательной Ольге Александровне! — попросил Жданов.

— Непременно, с большим удовольствием, — улыбнулся в ответ Мандельштам, пожимая протянутую на прощание руку. — И вы тоже кланяйтесь Надежде Николаевне, наши самые искренние пожелания всему вашему дружному семейству!

— Они с детьми сейчас выехали на дачу.

— Ох, завидую… вы, конечно же, к ним на выходные собираетесь?

— Вы забыли, наверное? У меня ведь процесс начинается в Севастополе.

— Ах, ну да… Ладно-ладно, всего наилучшего!

…Порядочный человек никогда не отказывается помочь старинному приятелю, если тот оказался в беде. Даже если их политические воззрения и методы революционной борьбы имеют с некоторых пор принципиальные различия.

— Владимир Анатольевич?

— Что вам угодно?

Возвратившись домой из Московской судебной палаты, присяжный поверенный Жданов отпустил прислугу и теперь сам должен был открывать дверь в квартиру. Впрочем, сделал он это не сразу — с тех пор как минувшей весной черносотенцы совершили подряд сразу несколько нападений на журналистов и адвокатов, людям демократических взглядов следовало соблюдать определенные меры предосторожности.

— Меня просили передать привет из Крыма, от Бориса Викторовича.

— С кем имею честь?

Сосредоточенный юноша, переодетый приказчиком, назвал Жданову какое-то придуманное имя и произнес пароль.

— Проходите… — пригласил хозяин дома.

Владимир Анатольевич познакомился с Борисом Савинковым несколько лет назад, еще во время вологодской ссылки — когда тот числился секретарем консультации присяжных поверенных при Вологодском окружном суде. Отец Бориса был когда-то уволен из прокуратуры за либеральные взгляды и умер в психиатрической лечебнице; старший брат Александр, социал-демократ, попал в ссылку в Сибирь, где покончил с собой.

Сам Борис Савинков учился в варшавской гимназии в одно время с легендарным Иваном Каляевым. Затем поступил в Петербургский университет, из которого был исключен за участие в студенческих беспорядках. Некоторое время повышал образование в Германии, а уже в девяносто седьмом впервые попал под арест за революционную деятельность. Спустя два года Савинков был опять схвачен по делу социал-демократических групп «Социалист» и «Рабочее знамя», но вскоре освобожден. Женился на Вере Глебовне Успенской, дочери знаменитого писателя, завел двоих детей, однако от подпольной работы не отошел. Печатался в газете «Рабочая мысль», сотрудничал с группой пропагандистов в «Петербургском союзе борьбы за освобождение рабочего класса», за что снова был арестован — и на этот раз по суду выслан в Вологду.

В июне тысяча девятьсот третьего года, уже после того как у Владимира Анатольевича окончился срок ссылки, Борис Савинков бежал в Женеву, где не просто вступил в партию социалистов-революционеров, но и вошел в состав ее Боевой организации.

За короткое время он успел принять участие в подготовке и осуществлении самых громких террористических актов на территории России. Таких, как убийство министра внутренних дел Плеве, убийство великого князя Сергея Александровича, неудавшиеся покушения на министра внутренних дел Дурново и на московского генерал-губернатора Дубасова… В двадцать семь лет Борис Викторович Савинков уже становится правой рукой Азефа, руководителя Боевой организации, а после разоблачения последнего как провокатора — руководителем эсеровских боевиков. В конце концов сотрудникам царской охранки все же удалось арестовать Савинкова и предъявить ему обвинение в покушении на коменданта Севастопольской крепости генерал-лейтенанта Неплюева, а также в подготовке убийства командующего Черноморским флотом адмирала Чухнина. Перед новым лидером эсеровских боевиков вполне отчетливо замаячила перспектива примерить на себя «столыпинский галстук»…

Защиту отчаянного террориста Савинкова в суде принял на себя присяжный поверенный Жданов. Уговаривать Владимира Анатольевича не пришлось. Мало того, что процесс этот неминуемо должен был оказаться в самом центре внимания читающей русской публики, — чего уж тут скрывать, участие в нем адвокатов очень щедро оплачивалось социалистами-революционерами из их партийной кассы.