Борис Сударушкин - Секрет опричника; Преступление в слободе

«Окладин! – мелькнула у меня догадка. – Больше некому».

– А может, простая случайность? – ни к кому не обращаясь, проронил Марк, словно прочитал мою мысль. – Может, обычный турист, интересующийся древним искусством?

– Или сообщник чернобородого! – заявил Пташников.

Такой вывод напрашивался сам собой. Однако Марк к этому разговору больше не возвращался, хотя я видел, что звонок в Борисоглебский музей человека, интересовавшегося новгородскими Царскими вратами, не выходит у него из головы, он никак не может найти ему объяснение.

В кабине «москвича» Марк попросил у меня сделанный девушкой план, тщательно перерисовал его в свою записную книжку.

– Вероятно, здесь показано пересечение какой-то реки с дорогой, по которой шел обоз Ганса Бэра. Но таких пересечений от Ярославля до Александрова много, русла рек изменились, вот и угадай, которая из них изображена здесь.

Пташников хотел возразить Марку, но тут же передумал, только буркнул под нос:

– Если бы эта девица разобрала, что за слова там были вырезаны, дело прояснилось бы.

Я сомневался в этом, но промолчал – нужны конкретные ориентиры, а их на плане, нарисованном по памяти, не было. Искать по нему тайник опричника – все равно, что на школьном глобусе пытаться найти проселочную дорогу.

Марк довез нас до железнодорожного вокзала в Ростове, откуда через полчаса уходила электричка на Ярославль, и мы простились с ним. Казалось, что мы простились, но уже навсегда, и с тайной новгородских сокровищ. Но случилось иначе…

Спустя неделю после поездки в Борисоглеб я по своим журналистским делам приехал в Москву.

Странные чувства испытываю я к столице – вроде бы и люблю искренне, и, как каждому русскому, она дорога мне своей древней историей, но всякий раз меня охватывает здесь непонятное чувство робости. Проходит день, другой, и я осваиваюсь, но первоначально повторяется одно и то же – опять, несмотря на толпы людей на улицах, ощущение одиночества и затерянности.

Может, в этом виноват я сам, или Москва что-то теряет в столичной суете, но в любом случае я нашел надежное средство, как поскорее освоиться в ней, – это как можно быстрее встретиться с москвичом, который тебе близок.

Так я поступил и на этот раз – быстро покончив с делами и поручениями, позвонил Марку. Он прервал меня, даже не выслушав моих объяснений, как я оказался в столице:

– Приезжай ко мне на работу. Есть одно деловое предложение, может, оно тебя заинтересует…

Почему-то мне сразу подумалось, что это предложение каким-то образом связано с Отто Бэром и тайником опричника. Однако меня насторожил голос Марка – была в нем какая-то особая, казенная натянутость. Или Марк был в кабинете не один, потому так строго, официально, и разговаривал со мной?

Выяснять отношения по телефону я не стал, поймал такси и вскоре поднимался по широкой парадной лестнице солидного старинного особняка, стоявшего на шумном Садовом кольце.

Единственным окном узкий, вытянутый в длину кабинет Марка выходил во двор, потому здесь было тихо, но несколько сумрачно.

В одном углу стоял старинный мюллеровский сейф, в другом – каталожный шкаф. На стене за письменным столом висела испещренная значками карта страны и подробный план центральной части Москвы, тоже изрисованный пометками.

Я не нашел в служебном кабинете Марка ни одного портрета, что крайне удивило меня. Впервые увидел своего школьного приятеля в форме майора милиции. Не сказал бы, что она шла к нему. Впрочем, наверное, мне было просто непривычно видеть его в форме, которая делала его старше и значительней.

Марк действительно был в кабинете не один – за столом напротив него сидел круглолицый молоденький лейтенант с раскрытой папкой на коленях. При моем появлении он недовольно сдвинул короткие брови. Я решил подождать в коридоре и попятился назад. Но Марк, взмахнув рукой, остановил меня:

– Ты нам не помешаешь, присаживайся.

Все так же хмурясь, лейтенант назвался Дмитрием Смолкиным. Марк представил ему меня и добавил:

– Можешь говорить при нем свободно – это с ним мы в Александрове вышли на Отто Бэра. Свой человек…

Мне показалось, последнюю фразу Марк произнес с иронией, но лейтенант после такого представления больше не косился на меня.

– Докладывай, чем закончилась твоя поездка в Калугу, – сказал ему Марк. По его интонации я понял, что между ними существуют не просто служебные, официальные отношения, но и дружеские.