Борис Сударушкин - Секрет опричника; Преступление в слободе

– Факт остается фактом – за годы супружества Соломония Сабурова так и не родила Василию Третьему наследника, а Елена Глинская стала матерью Ивана Грозного, продолжившего великокняжеский род, – напомнил я краеведу.

– Не спешите с выводами, – урезонил он меня. – После женитьбы великого князя на Елене Глинской прошел год, второй, третий, а долгожданного наследника все нет. Глинские понимают, что в случае, если Елена останется бездетной, ее также может постигнуть судьба Соломонии Сабуровой, а им грозит падение, ссылка. И только на пятый год, 25 августа 1530 года, у Василия Третьего наконец-то появляется долгожданный наследник – будущий царь Иван Васильевич Грозный. Своеобразно на это событие откликнулся летописец, – опять потянулся Пташников к книге на столе, мрачным голосом прочитал: «Внезапну бысть гром страшен зело и блистанию молнину бывшу по всей области державы их, яко основанию земли поколебатися; и мнози по окрестным градам начати дивитися таковому страшному грому».

– В любом случае, как бы природа не прореагировала на появление у Елены Глинской ребенка, Василий Третий наверняка радовался рождению наследника, – заметил я.

Пташников сказал так удрученно, словно речь шла о современнике:

– Долго радоваться ему не довелось – через три года, в ночь на 4 декабря 1533 года, Василий Третий скончался от язвы на бедре. Вот как его заболевание описал летописец: «Явися у него мала болячка на левой стороне на стегне на сгибе, близ нужного места з булавочную голову, верху же у нея несть, ни гною в ней несть же, а сама багрова».

– Похоже, вы считаете, Василий Третий умер не своей смертью? – прямо спросил я Пташникова.

– Тут есть о чем подумать, – не сразу ответил краевед. Когда болячка на бедре великого князя прорвалась, из нее, по сообщению того же летописца, вышло гноя больше таза. Я узнавал у врачей – это вполне возможно при искусственном заражении каким-нибудь сильным ядом. В связи с этим возникает еще один вопрос – был ли Василий Третий отцом Ивана Грозного?

Должен признаться, я был озадачен таким поворотом. Спросил краеведа, есть ли, кроме скоропостижной смерти Василия Третьего, другие серьезные основания выдвигать подобное предположение.

– Еще в те далекие времена распространились слухи, что Иван Грозный – сын одного из фаворитов Елены Глинской Ивана Оболенского. Исключать такую вероятность нельзя – эта женщина происходила из рода потомственных авантюристов, а рождение наследника было ее последней картой. Тем более что народ продолжал говорить о Соломонии Сабуровой, сочувствовать ссыльной княгине. О ее жизни в Рождественском монастыре летописец так писал: «Мнози от вельмож и от сродник си и княгини и болярыни нача приходити к ней посещения роди и мнози слезы проливаху зрящу на ню». Это и заставило Василия Третьего из Рождественского монастыря Москвы перевести бывшую супругу в Покровский монастырь Суздаля, подальше от глаз людских и их сострадания к бывшей великой княгине. Ясно, как все это переживала Елена Глинская. Ради того, чтобы заполучить ребенка, она готова была пойти на что угодно, на любое преступление. Интересно, что после рождения сына и смерти Василия Третьего она бросила своего родственника Михаила Глинского в тюрьму, где он и умер. Возможно, Елена Глинская потому его и погубила, что он слишком много знал, в том числе – об отце Грозного, о Соломонии Сабуровой, а возможно, и о судьбе ее сына. Кстати, вы бывали когда-нибудь в Суздале? – спросил меня краевед.

– Как-то не приходилось.

Услышав мой ответ, Пташников даже рассердился:

– Нельзя считать себя культурным человеком, не побывав в Суздале хоть раз в жизни! На следующей неделе туда едут сотрудники нашего музея. Я могу похлопотать, чтобы они взяли вас с собой. Попробуйте сами разобраться, был ли сын у Соломонии или нет. Потом мне будет интересно узнать ваше мнение.

Предложение краеведа показалось мне заманчивым, а когда появляется желание сделать какой-то шаг, то сразу находится масса доводов в его пользу. А главный из них состоял в том, что после разговора с Пташниковым я понял: тайна Соломонии Сабуровой не оставит меня в покое до тех пор, пока я сам не попытаюсь ее разгадать.

Был и еще один веский довод в пользу этой поездки – я вспомнил сообщение Ниткина, что Окладин интересовался в Александровском кремле соборами, построенными, по убеждению историка, неизвестным зодчим, который позднее оказался в Суздале, куда была сослана Соломония Сабурова. Вроде бы не к месту историк вспомнил Соломонию и в электричке. Случайно ли это? Не связан ли его интерес каким-то непонятным образом с делом чернобородого?